Коммунисты

На Орсейском вокзале стояли составы с беженцами. Вагоны, набитые бедняками с их скарбом, с их нищенскими сокровищами; плачущие старухи, которым негде приклонить голову, отупевшие от усталости дети, тени, а не люди…

Пожалуй, в Бурбонском дворце можно узнать свежие новости, хотя бы в канцелярии председателя палаты…

В Бурбонском дворце Ромэн Висконти узнал от одного из квесторов, от отца той девушки, которая вместе с Жаном де Монсэ была на практике в клинике, что Гамелен гарантирует Парижу безопасность только до двенадцати часов ночи. Поэтому председатель совета министров вызвал по телефону Эррио и посоветовал ему эвакуировать палату депутатов. Нет, об отъезде правительства ничего не было сказано. На одиннадцать часов назначено заседание министров на Кэ д’Орсэ. Военные новости были те же, что и у Доминика Мало; они шли из того же источника — из близких к Даладье кругов, а Манделю, как говорят, те же самые сведения сообщили не то из ставки Гамелена, не то из ставки Жоржа: армия покинула позиции под влиянием коммунистической пропаганды… Неужели у нас тоже будут советы солдатских депутатов? А главное, если мы уедем, что будет с Парижем? Все сомнительные элементы…

Ромэн пошел в бюро своей фракции, надеясь встретить там Деа. Деа там не оказалось. В кулуарах и во дворе царило какое-то мрачное оживление, растерянность, люди уходили, возвращались…

Некоторых депутатов приводил в ужас возможный отъезд правительства. Если правительство уедет, что подумает население? Даже если уедут только депутаты… вы понимаете, как на этом можно сыграть! О чести, о родине сейчас еще никто не думает, громкие слова сейчас не в ходу. Все поглотил страх перед парижским населением, которое будет предоставлено самому себе и может послушаться дурных советчиков.

Во дворе Висконти встретил Люка Френуа в форме военного корреспондента. — А… Люк! Что вы здесь делаете? Ведь пока это еще не фронт…

— Бросьте шутить, Ромэн… Положение действительно так серьезно, как говорят? Ведь в городе паника. В министерстве информации…

Висконти развел руками, давая понять, что хоть он и не посвящен во все тайны богов, тем не менее…

— Но тогда, как же быть? Как быть, Ромэн? Ведь надо же принять какое-нибудь решение…

Депутат молча посмотрел на него. Решение напрашивалось само собой. Только, как видно, не для Люка Френуа.

— Мир, дорогой мой, немедленно заключить мир… пока господин Торез не успел еще собрать патриотов вроде Бланки и разрушить все это… всю эту красоту… эти вековые камни… город, без которого весь земной шар…

Он впал в лирику. Он начал декламировать стихи. Никогда еще не любил он так пламенно свой город.

— Я вас не понимаю, — сказал Люк. — О чем вы говорите?

* * *

Машина остановилась у заводских ворот, дала несколько нетерпеливых гудков. Подошел часовой. Сухой, нервный старик спросил, приоткрыв дверцу: — Ну, что там еще?.. — Сторож узнал генерала Нульмана и извинился. Подняли решетку. Машина въехала во двор.

Господина Фалампена, начальника отдела личного состава, удивил визит такой особы, да еще в столь ранний час… — Прошу вас, генерал, садитесь. — Вы знаете новости, Фалампен? — Фалампен знал то же, что и все: под Седаном дела плохи, но прорыв ликвидируется. Вот насчет Голландии… Генерал вывел его из заблуждения. В его голосе звучал весь ужас катастрофы, и этот ужас сразу заполнил комнату. Париж под непосредственной угрозой!

— Если бы мне это сказал кто другой, а не вы… — пролепетал бледный как полотно господин Фалампен. — Какие принимаются меры?

— Виснер не стал вам звонить. В такие минуты все указания даются устно… то есть, я хочу сказать, с глазу на глаз…

Его прислал хозяин. Дело в том, что господин Виснер получил сведения из правительственных кругов. Вы знаете, он оказал немалые услуги некоторым министрам… Его предупредили: в кабинете есть люди, которые договорились до того, что надо взорвать крупные заводы Парижского района.

— Взорвать? — переспросил Фалампен, и тяжелое пресс-папье, которым он машинально играл, выпало у него из рук и стукнулось о стол. Конечно, в жизни бывают такие минуты, когда все, во что веришь, что отстаиваешь, что составляет смысл жизни, приходится отбросить, отринуть; да, но не взорвать! Фалампен встал и прижался лбом к стеклу; он смотрел на этот завод-город; улицы, проходы, здания, ангары, сборочные цеха, двигающиеся по подъездным путям вагонетки, а дальше набережная, река…

Генерал тем временем объяснял цель своего прихода. Другие, более умеренные элементы… ведь вы даже не подозреваете, до чего дошло… сегодня ночью стоял вопрос о переезде правительства в Африку, да, да, в Африку.

Фалампен обернулся, сразу потеряв интерес к заводу, к апокалиптическому видению его гибели. Уж не сходит ли он с ума? В Африку…