Коммунисты

И тем не менее Поль Рейно не отставил от командования французскими армиями человека, который посылал их умирать, а сам в это время считал, что надо сдаваться. Поль Рейно умолчал об этом разговоре, хотя у него на миг мелькнула мысль заменить Вейгана… но кем, кем — вот в чем загвоздка!.. Бийотт убит, Жиро взят в плен, Жорж потерпел поражение. Хюнцигер… да, и Хюнцигер тоже! И потом Поль Рейно знает, что его обвиняют в легкомыслии, он не хочет прослыть непостоянным, не хочет, чтобы про него говорили, будто он меняет генералов, как перчатки.

А насколько это было бы честнее!

Правда, Вейган оправдывает свое неожиданное заявление тем, что, заключив перемирие, мы сохраним армию, которая сумеет поддержать порядок. Поддержать порядок. Это все тот же животный страх, который охватил их еще 16 мая. Вейгану нужно сохранить армию не для того, чтобы перестали убивать французов, а чтобы остались французы, способные стрелять в других французов. Ему нужно заключить мир с Гитлером, чтобы иметь военную силу для гражданской войны. Так он сказал 24 мая Полю Рейно.

Поль Рейно не был способен не только послушаться, но даже понять его. Однако в тот день он оказался также неспособен отдать Вейгана под суд.

Судьба страны решается не только на полях сражений. Председателя совета министров поразила в словах Вейгана отнюдь не навязчивая идея сохранения порядка и не все перекрывающее желание оградить данный общественный строй от возможного народного гнева, а враждебная позиция главнокомандующего по отношению к Англии. Вот что задело Поля Рейно. Ведь он в конце марта подписал декларацию, связывающую нашу страну с Англией до победы над врагом. Заявление главнокомандующего он воспринял только как нарушение этого обязательства, как измену честному слову. Однако он предоставил и далее вести войну главнокомандующему, по убеждению самого Рейно, ни во что не ставившему честь Франции. Правда, если бы он выгнал Вейгана, многих из его приближенных озадачил бы такой поступок. Что поделаешь! Поль Рейно всего лишь человек… ему нужно одобрение окружающих. Особенно в эти трудные дни. Столько дела, столько вопросов, которые ему не под силу, и, наконец, он просто устал…

* * *

В пятницу 24 мая преемник Бийотта генерал Бланшар, командующий группой армий, — во главе 1-й армии на его место поставлен генерал Приу, — со своим командным пунктом находится в Лилльской крепости и готовится не к перемирию, а к наступлению на юг. После поездки Вейгана в Ипр план наступления было пересмотрен и исправлен ввиду отхода англичан и сдачи нами ряда позиций, но основная задача остается в силе: прорвать заколдованный круг, отрезать немецкие танки от их базы и соединиться с армией Фрера. План наступления попрежнему именуется планом Вейгана. Бланшар отправился к Горту, но вместо него застал генерала Паунелла, того самого, который заменял главнокомандующего во время совещания у бельгийского короля в замке Касто 12 мая, когда англичане фактически признали верховное руководство Бийотта. Как быть теперь? Отходить к Дюнкерку или, несмотря ни на что, осуществлять вейгановский план наступления? Паунелл — за наступление. Тем не менее Бланшар решил отправить в Париж майора Фовеля, чтобы сообщить Вейгану о возникших трудностях и получить от него подтверждение прежнего приказа. Генерал Горт прислал генерала Адамса[655] к Бланшару для совместной подготовки вейгановского плана наступления с одной оговоркой: что наступление начнется в воскресенье, 26-го. Пусть будет в воскресенье! Лишь бы сражаться. Таков и план Вейгана: сражаться во что бы то ни стало. На этот счет беспокоиться нечего, генерал! Цель наступления: Бапом. Будем драться, как звери. Такова, очевидно, была точка зрения Вейгана еще утром, когда он телеграфировал Бланшару: «Спасение в развертывании ваших наступательных операций. Жду от всех неколебимой решимости…» И как мог Бланшар, закончивший в течение дня подготовку к наступлению, усомниться в чем-либо, когда поздно вечером получил эту телеграмму?

Ни в неколебимой решимости, ни в людях, готовых драться, как звери, недостатка не было. Разве заколебались хоть на миг танкисты, которые вчера еще из Нотр-Дам-де-Лорет, из-за могильных холмов наших воинов, павших двадцать лет назад, ударили в тыл немецким танкам, наступающим на Бетюн? Разве не дрались, как звери, целых двенадцать дней марокканцы, которых генерал Мелье отвел к каналам, — помните, те самые, что шли 10 мая с тюльпаном на штыке? Разве не так поступают на всем пути из района Шельды в район Карвена алжирские стрелки генерала Дама? И моторизованный драгунский полк в преддверии горняцкого края, и кирасиры, на которых враг наталкивается повсюду, с юга до самого севера, все на тех же самых!