Коммунисты

Потом они вдруг пустились в ужасе бежать, наслушавшись разговоров встречных солдат; многие из них шли, нацепив на штык белые тряпки, иногда даже под предводительством офицеров, в убеждении, что вот-вот наткнутся на врага, и заранее заявляя таким образом о готовности сдаться на милость победителя. Существует ходячее выражение «гигантское кладбище»… Но здесь и на самом деле на протяжении десятка километров техника двух армий и всех служб — грузовики, пушки, зарядные ящики, легковые автомобили, тягачи, подводы и повозки, тележки и фуры — все сбилось в сплошную кучу, громоздилось под деревьями или валялось в поле, а чуть подальше — кучи консервных банок, тюки с обмундированием, то, что необходимо, или то, что не нужно солдату в походе, а справа и слева — какие-то непонятные машины, все содержимое военных складов, грузовички с посудой, с галантереей, и все это перемешано, рассыпано, разломано бегством загнанных людей, загнанных беспрерывными бомбежками, нелепыми слухами, отчаянием. Как назвать этот некрополь надежд, идеалов, богатств, человеческих судеб? На привале у брошенной фермы Жан встретил какого-то человека и решил, что это сторож. Но новый его знакомец хладнокровно заявил, что сбежал из сумасшедшего дома в окрестностях Байеля и — весьма разумно — поселился на ферме, поскольку хозяйство доходное; сейчас он поджидает немцев, которым и заявит, что он, мол, здесь хозяин. Около Вату была тревога — неприятель едва не перерезал дорогу, но его оттеснили последние танки. Пришлось удирать полями, которые простреливались из пулеметов, и сделать крюк, чтобы снова выйти на Уткерк, где взору предстало уже виданное плачевное зрелище, правда, на сей раз техника и провиант принадлежали английской армии. Санитары набили полные карманы английскими сигаретами. Хватит теперь курева до второго пришествия! Отсюда двинулись на Герзееле… Чем дальше они продвигались, тем ощутимее становился хаос, тем безнадежней затор. После Гондшоота, где был разбит артиллерийский обоз и на изрытых воронками улицах лежали вперемешку трупы лошадей, перевернутые зарядные ящики, стаканы от снарядов, солдаты отхлынули назад, уверяя, что англичане, отступающие по другим дорогам, забронированным специально для них, убивают отставших от своей части французов. Что здесь было правдой, что вымыслом? Рассказывали об этом люди замученные, потерявшие голову, гонимые страхом. А зачем болтаться по дорогам, где полагается проходить английским войскам? По этому поводу Морльер, как обычно, сцепился с Жонетом и Гроппаром. Санитары наелись до отвала английских продуктов, обнаруженных в одном из грузовиков, — копченой семги, консервированных овощей, апельсинового варенья… Сразу же у канала Нижняя Кольма, до которого они наконец добрались, начиналось предмостное укрепление, где стояли шотландцы. Надо было торопиться — с минуты на минуту мост должны были взорвать. Но все же опоздали: последние машины самого разнообразного назначения, и среди них много санитарных машин с тяжело ранеными, пришлось бросить. Перед мостом, носившим странное для здешних низин, залитых водой, название «Олений мост», пылал грузовик с боеприпасами, немного подальше догорал какой-то дом, а в промежутке между ними стояли вереницы машин. По ту сторону Оленьего моста простиралась затопляемая зона — долина Моэрес; дороги, огороженные валами, проходили через размытые водой огороды, залитые нивы, мимо домиков, как островки, выступавших из воды, и каждый домик таил свою трагедию, одну из тысячи страшных трагедий. Шотландские офицеры не пустили санитарный обоз по прямой дороге на Гивельду, так что санитары добрались туда только к ночи. Но здесь, позади них, предмостное укрепление удерживали английские войска, к которым присоединились последние танки нашей легкой моторизованной дивизии.