Комната Бога

– Этот гниющий пес уже давно потешается над нами. Провозгласил себя избранным! Не признает очевидных истин, – проскрипел, обращаясь к юноше старик, чьи высушенные, обветшалые скулы нависали над неспешно дрейфующими по воде лепестками нарцисса и алых роз. Он говорил, скорчившись от разрывавшей изнутри злобы и накатившего приступа кашля, блуждая взором в ясной синеве небосвода.

Они находились в храме, обозначенного только стенами, мерцающими золотистыми переливами. Купол отсутствовал, освобождая дорогу взгляду, беспрепятственно улетавшему в чистое небо. Вместо пола был пушистый песок из перемолотых драгоценных камней, переливавшийся всеми цветами радуги. По центру сооружения стояла золотая ванна, воды которой, при помощи слуг, старательно очищали дряблое тело старца.

– Ты должен его обхитрить! Убивать не нужно, пусть эта гадина помучается… Делай, что хочешь. Обмани, укради, но сорви с сальной шеи чертов амулет! В нем его сила, – продолжил старик инструктаж, глядя из-под отяжелевших, морщинистых век на юнца.

Молодой человек покорно, молча поклонился. Сверкнув беспрекословной решимостью глаз, звонко произнес:

– Вы не успеете отужинать, как амулет будет в ваших руках!

Старец хмыкнул, опрокинул голову назад, погрузив затылок и темя в теплую воду, сказал тихо:

– Жду амулет до полудня.

Когда он перевел взгляд на юношу, тот уже быстрым шагом растворился в дверях.

Молодой человек твердой поступью шествовал к своей цели, не замечая ничего вокруг, все мысли его ютились вокруг одной задачи, засевшей в голове фундаментальной миссией, единственным смыслом его бытия. Найти предателя и обесславить, растоптать!

С легкость перемахнув через трехметровый забор, юноша, задрав вверх голову, увидел толстого жреца, облаченного в роскошные, игравшие яркими окрасами одеяния, пританцовывавшего на крыше башни, распевавшего запрещенные песни, башмаками топтавшего все, что было так ценно смотрящему.

Ярость, желание наказать лиходея застелили разум.

Прыжок, лестничный проем, перила, еще прыжок и пару этажей одним махом, – вот уже молодой человек стоит перед богохульником, осквернителем мира сего.

– Ну вот ты и допелся! – сурово воскликнул юнец. – Я не буду хитрить и играть в криводушие. Просто отдай амулет, и я сохраню твою жалкую жизнь. Но, если надумаешь увиливать, – заберу силой.

Увесистые, румяные щеки жреца разъехались в стороны. Белозубая улыбка сверкнула вспышкой, будто заснеженная вершина горы в лучах выплывшего из-за тучи солнца. Складки на лице и шее затряслись мягким желе. Звенящим хохотом взорвался здоровяк, утопив руки в пухлых боках. Он смеялся истерично, задыхаясь, то коротко прерываясь на кашель, то вновь разлетаясь по округе заливистым гоготом. По шаровидному лицу струились слезы, ниспадая водопадами до самых поросячьих пят.

Этот смех пронизывал юношу необъяснимым, первобытным, животным страхом; сминал и комкал будто тонкую бумагу его былую храбрость и пыл. Более не в силах сдерживать этот натиск, он с силой зажал уши руками и прокричал:

– Довольно! Остановись!

Жрец издал протяжный стон, перемешанный с проступавшими приступами хохота, все еще подергиваясь, смахнул слезы с глаз. Наконец затих.

– Амулет, – совсем тихо прошептал он.

– Что?

– Я говорю, ты думаешь моя воля заключена в этой безделушке? – большой человек вытащил черный кулон из-под красной рубахи, сорвал его с тонкой цепочки, протянул вперед на ладони. – В этом куске металла?

– А разве нет?! – произнес юноша растерянно. – Старец говорил, что ты будешь пытаться пудрить мне мозги. Ты единственный, кто не признал мощи его. Глумишься над святынями! Ты обманщик и колдун! Черти выковали этот амулет и даровали тебе темную силу, чтобы сеять смуту и похоть.

Жрец вновь разошелся хохотом.

– Глупец! Все, что делаю я, – это думаю, и находится эта сила, вот, здесь, – он легонько постучал кулаком по потной макушке.

Юноша ловким движением вырвал клинок из ножен. Блеснул им перед лицом толстяка.

– Или ты отдаешь амулет, или я закалю тебя как свинью!

Лицо смутьяна растянулось в улыбке.

– Как скажешь, мой воинственный друг. – он высоко подкинул блестящий амулет и пока тот, кружась вокруг оси в свободном падении наткнулся на распростертую ладонь проворного юнца, жрец уже скрылся из виду.

Крепко сжав амулет в руке, молодой человек стал лихорадочно крутить головой, выискивая беглеца, но того и след простыл.

С рокочущим громом, будто разом вонзились в Землю тысячи молний, сотрясая округу до самых небес, заухал знакомый, заливистый гогот жреца. Каменная плитка под ногами юноши загудела, затряслась, потрескалась паутиной, и разлетелась в труху. Юнец камнем провалился вниз, в бездонное нечто. В полете, сквозь пепельную поволоку он видел огромное, курчавое, белое облако в вышине; ему оно казалось надутой, напыщенной мордой жреца, источавшей нестерпимый, рвущий барабанные перепонки хохот.

***