Комната для живых

Тереза. Роз была ко мне очень добра во время моей болезни. Порой я просыпалась в испуге, и всегда она дремала рядом, прикорнув в кресле. Помню, когда я была совсем маленькой, еще до рождения Элен, мама зажигала для меня ночник, потому что я была трусихой. Пламя издавало звук, похожий на чье–то спокойное дыхание. Как Роз, когда она спит.

Джеймс. Она добрая девочка.

Тереза. Очень. Только в самом начале она была ужасно резка со мной. Не могу понять почему?

Джеймс. Теперь это не имеет значения.

Тереза. Мне мерещится, что перед самым моим заболеванием Элен сказала что–то относительно ухода Роз. Куда это она хотела уйти? Элен как будто говорила, что Роз хочет бежать от нас. Но зачем ей убегать? Снова этот страх?

Джеймс. Не надо волноваться. Ведь она никуда не ушла.

Тереза. Меня ни во что не посвящают. И очень многого я не в состоянии понять.

Джеймс. И не пробуй. Гораздо лучше просто верить в то, что перед нашими глазами, и ни о чем не допытываться. Предоставь вопросы психологам. Они будут спрашивать: «Это действительно так? Вы в самом деле думаете это или только думаете, что вы думаете?»…

Они не слышат шагов на лестнице.

Мэри(за сценой). Но, мисс Роз… Прошу вас…

Роз. Идемте, идемте.

Мэри. Мисс Роз, мне приказали…

Роз. Я знаю, что вам приказали.

Дверь распахивается, Роз вталкивает в комнату Мэри. Роз изменилась с тех пор, как мы ее видели в последний раз. Сейчас она разгневана, но дело даже не в этом. Три недели назад это была опьяненная своей любовью, восторженная, возбужденная девочка. Теперь она выглядит на несколько лет старше и уже не так хороша, как раньше. Эти недели были полны обманутых надежд, поисков решений, рухнувших планов. У нее было достаточно времени для того, чтобы думать. В этом–то, вероятно, и состоит самая большая перемена в ней.

Роз. Ну, давайте рассказывайте!

Мэри. Но, мисс Роз…

Роз. Ах, здесь нет вашей хозяйки? (Подходит к двери, зовет.) Тетя Элен! Тетя Элен!

Тереза. Она на кухне, Роз.

Роз. Она сейчас поднимется. Ее сыщик уже вернулся.

Мэри. Прошу вас, мисс Роз…

Роз. Это ваша общая затея?

Джеймс. Мы даже не знаем, какая затея.

Роз. Простите. Я должна была догадаться, — это ее работа. Она меня ненавидит.

Джеймс. Глупости!

Роз. Да, ненавидит. И я знаю — почему. Любовь — нормальное состояние человека. Любить — это значит появиться на свет, расти, стать взрослым, иметь детей, умереть. А она все это ненавидит. Она хочет воздвигнуть стену из запертых комнат и отгородиться ею от любви, от жизни, от смерти. Отсиживаться здесь, в этой комнате для живых. Здесь никто никогда не умрет: перпетуум мобиле. Здесь никто никогда не родится: это рискованно. Мне позволено располагаться здесь на ночь, потому что я молода и опасности нет. Но мужчине вход сюда воспрещен; упаси бог, если он встретится со мной, — ведь в таком случае жизнь грозит сдвинуться с места. Мы способны заниматься любовью, а это означает становиться старше, подвергаться риску — в этом вашем паноптикуме образца 1902 года.

При последних словах входит Элен.

Элен. Что ты говоришь относительно 1902 года, милая кро… (Замечает Мэри.) Мэри, что вы тут делаете?

Роз. Я ее прихватила с собой. Мне тоже хочется выслушать ее донесение.

Элен. Какое донесение, дорогая?

Роз. Как какое? Донесение о каждом моем шаге. О том, как в без четверти три я прибыла в Ригел–Корт и в четверть шестого оттуда ушла. О том, что больше никого она не опознала, потому что он пришел раньше, чем я.

Элен. Мэри, вам лучше уйти.

Роз. Я хочу выслушать ее отчет.

Элен. Мэри, уходите.

Мэри уходит. Пауза.

Не могу сообразить, о чем ты говоришь.

Роз. Прекрасно соображаете. От меня вы узнаете подробности, которые неизвестны Мэри. Майкл пришел туда в половине третьего, до того, как явилась я с провожатой. Я зашла туда в три и снова оделась в пять; этого Мэри не могла вам, по–моему, сообщить. И мы с ним лежали в постели, да!.. И встречались мы по три–четыре раза в неделю все это время, с того самого дня, как вы задержали меня здесь… для моего же блага. (С горечью.) Вы так молили о помощи… Вы бы прекрасно обошлись без меня, если бы не занимали Мэри подобными делами.

Джеймс. Это правда, Элен?