Комната снов. Автобиография Дэвида Линча

Люди неправильно понимают историю, когда Изабелла пела «Blue Velvet», а вот что произошло на самом деле. Изабелла разучивала эту песню по нотам, которые ей дала одна пожилая дама, обучавшая ее, и в итоге она выучила не то, что поет Бобби Винтон. Я позвал местную музыкальную группу – они были не мировые звезды, но просто хорошие музыканты – но Изабелла уже выучила неправильную версию. Это было небо и земля. Я сказал Фреду Карузо: «Фред, у нас получится только если мы продолжим работать», а он ответил: «Нет, Дэвид, из этого ничего не выйдет. Давай я позвоню моему другу Анджело». Я воспротивился. Я сказал: «Мы все сделаем», но потом понял, что ничего не получается и сказал: «Фред, звони своему другу Анджело». Фред позвонил, и Анджело прилетел в Уилмингтон на следующий день. Изабелла остановилась в маленькой гостинице, в холле которой стоял рояль, и они с Анджело работали там. В тот же день мы снимали сцену с сердечным приступом мистера Бомона, и в ней появился Спарки, любовь всей моей жизни. Во время обеда Фред привез Анджело, и он включил маленький кассетный проигрыватель с записью пения Изабеллы под его аккомпанемент на рояле. Я сказал лишь: «Анджело, это нужно немедленно вставить в фильм. Как же это красиво. Отличная работа».

Я хотел, чтобы в фильме прозвучала песня «Song to the Siren» группы This Mortal Coil, я хотел ее, хотел! Я сказал Фреду: «Ты получишь чертово разрешение на ее использование», а он ответил: «Дэвид, тут есть проблемы» – и разумеется, практически все они сводились к деньгам – деньги, деньги, деньги. Фред сказал: «Дэвид, ты же вечно что-то пишешь, напиши слова для Анджело, а он положит их на музыку». Я ответил: «Фред, во-первых, в мире тьма-тьмущая песен, и я не хочу какую-то из них. Я хочу именно эту. Я хочу “Song to the Siren” группы This Mortal Coil. Я не думаю, что если я напишу свой текст и отправлю его какому-то парню, которого я едва знаю, то получится что-то, что сможет ее затмить. Ни в жизнь. Будь реалистом, Фред».

Анджело и Фред – итальянские мастера своего дела, и Фред знал, что если я пришлю свой текст, то это будет мой вклад, и что вероятность того, что мне понравится что-то, к чему я причастен, выше. Это был их трюк. И вот я гулял ночью, в мою голову приходили идеи, а я их записывал. То, что получилось, я отправил Анджело, а он рассмеялся и сказал: «Это худший текст песни! Ни формы, ни рифмы!» В этом плане Анджело консерватор. Но он думал над этим текстом, думал и все-таки создал свою версию этой песни, которую записал вместе с певицей. Но того, что я хотел, в ней не было. Я сказал, что мне нравится мелодия и попросил сделать ее более эфемерной. Потом песню исполнила Джули Круз, и они перезаписывали снова и снова. Джули справилась прекрасно, и Анджело справился прекрасно, и я должен признать, что мне самому очень понравился результат. Может, это действительно потому, что слова написал я? Не знаю, но мне вправду понравилось.

Но я все еще колебался, потому что хотел именно «Song to the Siren», и несмотря, на то, что «Mysteries of Love» получилась хорошо, она не могла ее превзойти. «Song to the Siren» исполняет Элизабет Фрайзер. Я слышал, что она очень закрытый человек. Мне кажется, на гитаре играл ее молодой человек, потом наложил безумные эффекты реверберации, и получилась магия. Это просто космическая вещь, но в то же время песня «Mysteries of Love» гораздо теплее и предназначена только для двоих. То, что я делал, тоже было космическим, но помимо этого теплым.

В конечном итоге я все-таки получил «Song to the Siren» – она играет в фильме «Шоссе в никуда», а «Mysteries of Love» в итоге идеально подошла к «Синему бархату». Никогда не знаешь, какой оборот может принять дело, и Анджело, благослови его Бог, просто лучший. Он похож на моего брата и при этом пишет музыку, что прекрасно. Это судьба, иначе не объяснить. Работать с Анджело – это невероятное удовольствие.

Мы с Анджело поехали в Прагу, чтобы записывать саундтрек к «Синему бархату», и там оказалось непередаваемо. Там были комнаты, отделанные особыми породами дерева, в них была разная акустика и то, что я называю европейским воздухом. Это чувствовалось даже сквозь микрофон. Это и звук, и чувство, не печальное, но старинное и прекрасное. Когда мы с Анджело уехали в Прагу, там все еще заправляли коммунисты. Можно было идти по улице мимо витрин и видеть красивые деревянные полки из темного дерева, на которых лежало всего три свитера. Пусто. Блекло. Никто не говорит. Ты заходил в отель, а в вестибюле в ряд выстраивались проститутки; просто фантастика. А потом ты понимаешь, что твой номер прослушивается, просто это чувствуешь. Я лежал в кровати и напрягал слух, пытаясь различить какие-нибудь высокие тона. Мне там очень понравилось. Как-то мы вышли на холм, и перед нами открылся вид, будто с картины Питера Брейгеля.