Комната снов. Автобиография Дэвида Линча

В начале фильма есть сцена, в которой доктор Тривз посылает за Человеком-слоном, и он приезжает в больницу на такси. В вестибюле сидят люди, две женщины дерутся, вырывая друг у друга одежду, жизнь идет своим чередом, а за столом сидит старшая медсестра. Она никогда не видела Человека-слона, и вот она смотрит на него, прячущегося под накидкой и капюшоном, и все в вестибюле тоже смотрят на него, потому что от него пахнет. Но медсестру не волнует запах. А затем выходит доктор Тривз. Так вот, на репетиции выходит Энтони Хопкинс, с огромной скоростью сбегает вниз и хватает Человека-слона. Я сказал: «Подожди минуту». Я отвел Тони в сторону и сказал: «Ты спускаешься слишком быстро». А он ответил, очень громко, так, чтобы все слышали: «Просто скажи мне, что делать!» Во мне поднялась ярость, и то, что случилось потом, происходило лишь пару раз в моей жизни. Она поднялась так чертовски высоко, что вы не поверите. Я даже не могу изобразить голос, которым я на него орал – в тот день я сорвал горло. Я что-то кричал на него, а затем, опять-таки криками, объяснил, что от него хотел. Уэнди Хиллер повернулась к Тони и тихо сказала: «Я бы лучше сделала, что он говорит». И он сделал. А во время обеда он позвонил Мелу и сказал: «Я хочу, чтобы этого ненормального уволили», и Мел попросил его замолчать. Тони великолепен в фильме, он просто прекрасен, но большую часть съемок он пребывал в мрачном настроении. Совсем как я в те четыре темных дня. Когда это скапливается внутри, в какой-то момент оно прорывается на поверхность, и ты ничего не можешь с этим поделать. Тони просто все достало.

В поисках больницы для съемок мы отправились в Восточный госпиталь – почти заброшенный, где все оставили как было. Лучше места и придумать было нельзя. Повсюду был голубиный помет, разбитые окна, но все это можно было просто убрать и почистить. Кровати все еще стояли в палатах, сохранились миниатюрные печки и газовые лампы – больница перешла на электричество, но они остались про запас. Я стоял в этом коридоре, смотрел в палату, и меня коснулся ветер. В ту минуту я понял, каково это – жить в викторианской Англии. Я узнал это. Прямо так. Этого знания у меня уже никто не мог отнять – я абсолютно точно это осознал, черт возьми. Любой может настроиться на волну чего угодно и понять это – неважно при этом, откуда ты родом.

После выкидыша Мэри очень хотела завести собаку, и вот тогда у нас появился Спарки. Я всегда буду повторять, что Спарки был любовью всей моей жизни – не поверите, какая это была чудесная собака. Мы узнали, что ему нравилось кусать воду – он просто кусал воду – и когда мы что-то поливали из шланга, он всегда был тут как тут. Спарки появляется в начале «Синего бархата».

После окончания съемок Ал вернулся, чтобы работать над звуком. Ал – такой же аутсайдер. У британцев был собственный отдел звукозаписи, и они думали, что им видней, да же? После «Человека-слона» Ал сказал: «Я, черт побери, ненавижу британцев!» Как-то раз мы с ним работали на студии в Шеппертоне, и кто-то из съемочной группы зашел и сказал: «Дэвид, не думаешь, что стоит провести показ для команды и актеров?» Я ответил: «Да, хорошо, но фильм еще не закончен», а он: «Они поймут, они просто очень хотят его увидеть». И вот мы провели показ, и никому не понравилось. Мне даже писали письма о том, насколько сильно не понравилось, что было не так, и как все были разочарованы. Я закончил фильм вскоре после этого и ушел на этой неважной ноте.

Мы с Мэри вернулись домой, и я привез с собой один экземпляр фильма, потому что Мел хотел посмотреть его немедленно. Джон Херт тогда был в городе, и кое-кто из его знакомых тоже хотел посмотреть, так что мы устроили показ на студии «Фокс». Я сказал Алу: «Я не пойду, но ты убедись, что со звуком все в порядке, ладно?» И вот фильм должен был начаться, но тут мне позвонил Ал и сказал: «Дэвид, это даже не моно! Аудиосистема сломалась. Это просто худший звук». И вот в таком виде они посмотрели весь фильм, и Джон Херт, благослови его Бог, сказал: «Я очень горжусь быть в этом фильме. Мне он очень нравится». Все прошло хорошо, и этот момент оказался поворотным для картины. Она стала получать отзывы – более, чем блестящие, просто космические. Людям понравился фильм. Такие картины, как «Человек-слон» должны выходить каждые четыре года, чтобы мир помнил. Прекрасная история вне времени, прекрасный опыт.

Я отправлялся в Европу и, возможно, снова летел на «Конкорде», хотя множество раз летал и компанией «Транс Уорлд Эйрлайнз». У них был первый класс. Ты поднимался на борт гигантского «Боинга-747», садился в носовой части, и за тобой ухаживали в течение всего полета. Тяжелые серебряные приборы приносили еще до ужина – воистину первоклассное обслуживание.