Комната Вильхельма

В тот день, когда Лизе обедала с Милле, Том отправился прогуляться по валам с девочкой на год младше его. Это была романтичная и чувствительная натура, она читала любовные стихи Лизе, обнаруживая в них свои страшные мысли и грусть, и Том пообещал ей взять автограф у своей матери. Поскольку он носил фамилию отца, то только сейчас раскрыл девочке, кто его мать. Он уже давно втайне восхищался Лене, но с приятелями обсуждал ее в грубых выражениях, которыми они пользовались, чтобы не ударить в грязь лицом друг перед другом. Девочка была чуть выше Тома, еще стройнее его и со светлыми волосами, откинутыми за спину. Они в одно и то же время пошли в школу, и в первом классе он считал ее отвратительной: она иногда хныкала, и от этого у нее, как у кролика, краснели глаза. Теперь же они почти взрослые, и на перемене она сунула ему в руку записку: «Пойдем погуляем после школы? Твоя Лене». Он не мог понять, с чего она решила, что принадлежит ему, потому что за все годы им едва ли довелось обменяться несколькими словами. И большая часть из них была из школьной комедии «Принц с ледяным сердцем» — когда он не захотел целовать ее.

Она надела джинсы и парку, подбитую овчиной. Том мерз в своей куртке на подкладке из простого ватина. Правда, погода стояла мягкая, хотя уже приближался сочельник. После исчезновения Вильхельма мальчик не хотел просить у матери ничего, что стоило денег. Она ни в чем ему не отказывала, но он боялся, что они обеднеют. Иначе зачем переезжать в квартиру поменьше? В ней не найдется места отцу, если тот вернется. И что насчет Курта? Он расхаживал по дому со сберегательной книжкой Вильхельма и купюрами в сто крон, которые отыскал между страниц учебников, безнадежно устаревших; Том считал забавным, что отец так и не собрался с силами, чтобы забрать свой университетский диплом. Не было никаких доказательств, что Курт — тот, за кого себя выдает. То же и с его документами о наполовину законченном юридическом образовании: если бы они существовали, он поднялся бы за своим чемоданом. Том ни разу не заговаривал с матерью о Курте. Никак не решался злоупотребить его доверием.

Мальчик с девочкой очутились у кафе «Равелин» на Амагере, и так как Тому не мешало немного согреться, зашли внутрь и заказали чай и булки.

— Мне бы очень хотелось познакомиться с твоей матерью, — призналась Лене. — Ты так на нее похож.

— Она тоже милая, — Том пытался обойти тему. Сейчас ему не хотелось приглашать девочку домой, хотя проводить с ней время нравилось. Ему уже давно не бывало так хорошо. Не найдя слов, он набрался смелости и положил руку поверх ее ладони, покоившейся на скатерти в клеточку. Казалось, птаха угомонилась, немного похлопав крыльями. Она неуверенно улыбнулась ему. Он засмеялся:

— Мой отец вечно твердил: если хочешь спасти девушку из горящего дома с риском для собственной жизни — поскорее удирай.

— И тебе этого хочется?

— Да, спасти тебя. А не удрать.

Милле выбрала в кафе укромный уголок, чтобы можно было спокойно поговорить. Она бы предпочла встретиться где-нибудь еще, но Лизе хотелось посмотреть на место преступления. Именно здесь Милле часто бывала с Вильхельмом, и в последний раз он так напился, что ему с трудом удалось подписать чек. «Больше всего я люблю тебя, Милле, — сказал он. — Но крепче всего привязан к своей женушке». Лизе что, нарочно нарядилась в серое платье с белоснежным воротником и такими же манжетами? В тот самый день она тоже была в нем. Милле надела длинные зеленые брюки и в тон им — туфли на высоком каблуке. Она всегда отлично выглядела, почти не тратя на это денег, — то, о чем Вильхельм говорил: «Держать всё в своих руках». Они молчали, пока любопытный старый официант, которого они давно недолюбливали, разливал по бокалам белое вино и принимал заказ у Милле. Для удобства Лизе заказала то же самое. Она избегала смотреть Милле в глаза — приходилось заглядывать за прозрачные стекла очков. Взгляд Милле был внимательным и беспощадным — этим она походила на Вильхельма. Всё из-за их близорукости. Милле сказала:

— Письмо от меня диктовал Вильхельм. Он тебя так ненавидел, что ему нужно было как-то дать волю эмоциям.

— Он меня всё еще ненавидит? — по сути, Лизе было всё равно.

— Нет. Он только и говорит, что о вашей великой любви. Я себе не так это представляла.

— Письма от меня диктовала Грета, соседка по палате. И это она придумала текст объявления.

— Сколько это еще будет продолжаться — я о твоих статьях?

— Недолго. Это Вильхельм поручил тебе выяснить?

— Нет. Он не знает, что мы сейчас встречаемся. Считает, что ты меня ненавидишь.

— Так и было, но теперь я не способна ни любить, ни ненавидеть.

Официант без надобности крутился вокруг них, и они молчали. Лизе взяла себя в руки и спросила:

— Зачем он пошел на ужин с издателем?