Компиляция. Введение в патологическую антропологию

Сваезабивающая машина движется к эстакаде. Удар тяжелого молота — облако песчаной пыли — новая свая на своем месте. Неожиданный порыв ветра подхватывает песчаное облако, вздымает его вверх и швыряет прямо в лицо стоящего на эстакаде человека. Песок забивает человеку глаза. Человек чертыхается, трет их руками. Потеряв ориентацию, делает два шага влево. Неглубокая выбоина в асфальте. Попав в нее, ступня человека подворачивается. Человек теряет равновесие и всем телом заваливается на не закрепленный пластмассовый сегмент ограждения. Летит вместе с ним вниз. Эстакада не очень-то высока, футов двадцать. Слой песка довольно глубок и рыхл. Упав с такой высоты и на такую подстилку можно остаться в живых. Не исключена вероятность отделаться парой ушибов. С человеком так и происходит. Он падает на бок. Всего лишь перелом ключицы и вывих предплечья. Сейчас он очухается, встанет и пойдет искать ближайшую больницу. Не тут-то было. Управляемая автономной программой машина для забивания свай уже нависла над ним. Секунда — и очередная свая вколочена. Сквозь грудину человека она прошла, практически не встретив сопротивления. Нелепая, случайная смерть…

«Упс!» — говорит сам себе ангел, откуда-то сверху наблюдающий эту картину.

Все допустимо. Завтра продолжим.

Ангел

Небоскреб ангелу полюбился. Нехитрое житейское правило: если где-нибудь однажды тебе улыбнулась удача, хорошенько запомни это место. Старайся возвращаться туда как можно чаще. Вопреки сложившемуся стереотипу, в основе которого лежит наипошлейшая поэтическая метафора, удача — вовсе не птица. Она — тупорылая рыба. Из тех пород, которые всю жизнь могут прошляться где угодно, однако на нерест идут в одну и только в одну реку. Пусть в других реках и вода почище, и пожирателей икры поменьше — рыба, не взирая на всевозможные препоны, движется к единственному существующему в ее реликтовых примитивных мозгах истоку. Перепрыгивает через перекаты. Брюхом цепляет дно на мелководьях. Но неизменно добирается до пункта назначения и сбрасывает свой драгоценный груз. Самый сытый из всех любителей полакомиться рыбешкой — тот, кто вовремя окажется в конечной точке великого рыбьего паломничества. Ему не нужно прикладывать никаких сил. Не нужно напрягать никаких мышц, за исключением отвечающих за жевание. Рыба сдается тебе сама, без боя. Радостно. Даже в очередь иной раз выстраивается. Все одно — помирать. Биологическая программа выполнена. Чем быстрее, тем лучше. Кому-то непременно повезет. Почему бы и не тебе?

Ангел всегда следовал этому правилу.

Сейчас он находился в том же самом огромном кабинете с бронзовой люстрой, кожаным диваном и ручным хорьком. Последний был увлечен охотой, организованной для него хозяином. Посреди кабинета находилось что-то вроде вольера, в котором разгуливала дюжина живых цыплят. Подрощенных до того возраста, когда первородный желтый пушок сменяется первым робким пером. Вольер был огорожен бортиком, точно такой высоты, чтобы у цыплят не было возможности через него перебраться. Зато хорьку перемахнуть через бортик не составляло ровным счетом никакого труда.

Хорек начинал издалека. Делал вид, что обнаружил будущую добычу вот-вот только что. Замирал, чтобы не спугнуть цыплят прежде времени. Не спускал с них взгляда. Принюхивался. Бесшумно подкрадывался. Его гибкое продолговатое тело как будто бы струилось по полу. Подобравшись к вольеру на достаточное для прицельного прыжка расстояние, хорек взвивался в воздух. Приземлялся в гуще цыплят, вызывая среди них переполох. Цыплята, суматошно галдя, бросались врассыпную. Хорек хватал замешкавшегося птенца и прокусывал ему голову. После чего волок уже дохлого, но все еще бестолково дергающего крыльями цыпленка в дальний угол. Дохлых цыплят в углу скопилось уже около десятка. Хорек не был голоден и душил юных птиц исключительно ради спорта. Искреннего, невинного, ничем не замутненного убийства. Цыплячий переполох вскоре утихал, словно и не случилось ничего.

— Все то же самое… — задумчиво произнес хозяин хорька, с интересом наблюдавший за охотничьими поползновениями своего любимца. — Что птичья бестолочь, что бестолочь человечья. Никакой разницы.

Включился интерком и женский голос с глубокими бархатными нотками доложил:

— К Вам Джейк, сэр!

— Пусть заходит, — сказал хозяин хорька.

— Доброе утро, сэр! — поздоровался Джейк, зайдя в кабинет.

— Здравствуй, Джейк! Какие новости?