Комплекс Чебурашки, или Общество послушания

Среди имеющихся в реестре образов практически нет неразпознаваемых и «невоображаемых» костюмов. Чем «Пушкин» отличается от «Арлекина», а «Мушкетер» – от «Богатыря», предположить может любой мой современник. Иногда среди описаний и фотографий зафиксированы нетривиальные перевоплощения – что могло подвигнуть девочку сфотографироваться в очень выразительных масках слона и моржа у елки в Магнитогорске в 1962-м? В основной своей массе костюмы ожидаемы и стереотипны – то есть носители советской и постсоветской культуры, скорее всего, сочтут этот набор нормальным для костюмирования. Так же как и в традиционном ряженье, в советской культуре детских карнавалов сложился устойчивый набор образов, доступных для воспроизведения и понимания. Этот список отражает мировоззренческие ожидания участников карнавала – инициаторов и костюмеров, зрителей и участников.

Список, в частности, демонстрирует основные приемы, используемые для перевоплощения. Приемы и инструментарий современного новогоднего костюмирования существенно отличаются от описанных Л.М. Ивлевой для традиционного крестьянского ряженья.^[137] Главной целью ряженья и средневекового карнавала является неузнаваемость спрятанного за личиной конкретного человека. То есть стратегия «читаемости» образа не должна привести к опознанию преображенного. Наиболее эффективна в таком случае смена гендерной и возрастной роли. Кроме того, дети, как известно, не участвовали ни в деревенском ряженье, ни в средневековых карнавалах в роли окрутников. В наши дни, наоборот, дети являются главными действующими лицами карнавального преображения. При этом как травестия, так и переодевание в старика/старуху и нищего – мягко говоря, непопулярный прием детского костюмирования. Из почти трехсот костюмов нам встретился только один случай переодевания девочки в старуху, три случая – в костюм противоположного пола и ни одного образа нищего (в современной городской ситуации костюм, вероятно, назывался «бомж»). Две рассказчицы сообщили, что они были «гусарами»,^[138] а один корреспондент вспоминает свой удачный опыт травестирования:

А вот классе в третьем решил приколоться и нарядился в женское платье)) Это щас такое действо сразу вызовет в памяти нехорошие термины типа трансвестизма и нарушения ориентации. Но… в далеком 81 году таких слов то еще не было. Да и мы дети были. О таких вещах не думали. Одел мамин парик. маску сделал на пол лица… Прикол удался на славу. Меня никто не узнал)) Ну и первый приз конечно был мой))).^[139]

В целом из реестра видно, что карнавальные роли строго соответствуют гендеру – девочки предпочитают женские персонажи, мальчики – мужские. Создается впечатление, что освоение гендерных ролей – одна из скрытых целей новогоднего переодевания. Однако гендерное конструирование имеет одно, но очень устойчивое исключение. Один костюм устойчиво встречается и в мальчишеском, и в девичьем списках: костюм зайчика. Унисекс-образ зайца (56 мальчиков и 14 девочек) абсолютно лидирует по количеству упоминаний: 70 из 291. Учитывая то, что в среднем каждый информант описывал 2–3 случая костюмирования, получается, что навык преображения в зайчика почти тотален для нашей культуры. Учитывая масштаб распространения, остановимся на обзоре двух самых популярных «масок» новогодней елки – зайца и снежинки.

Зайцы/зайки