Комплекс прошлого

– Думаю, мне нужна таблетка экстренной контрацепции, – сказала я и уставилась через его плечо на анатомическое сердце.

– Ты думаешь, что хотела бы ее принять? – нахмурился доктор Хэдфилд.

Доктор Хэдфилд был особенно привередливым человеком, внимательным к словам. Человеком, который часто говорил о наших «лайках» и «хм», читал Божественным лекции о различных солецизмах, пока делал уколы.

– Я имею в виду, что хотела бы принять ее, – поправила я себя.

– У тебя был незащищенный секс?

– Нет. – Я покраснела.

Мои руки были зажаты под бедрами, чтобы они не дрожали. Я соединила пальцы вместе.

– Презерватив порвался, – соврала я.

– Во время проникновения?

– Да.

Он надел очки и начал делать заметки.

– И как давно это было? Примерно.

– Суббота, – растерялась я. – Я имею в виду, рано утром в воскресенье.

– Хорошо. И сколько у тебя было половых партнеров, говоришь?

Он посмотрел на меня поверх очков.

– Один.

– Хорошо. И у тебя моногамные отношения с этим человеком?

– Моногамные?

– Он твой парень? Есть ли у него другие партнеры?

Тогда я посмотрела на пол, цепляя ногтем край корочки, которую я содрала, так что рана снова отрылась. Я чувствовала себя униженной, наказанной.

– Нет, – выдохнула я, – у него есть девушка.

Доктор щелкнул концом ручки, снял очки и строго посмотрел на меня.

– Девушка? Это не кажется очень многообещающим началом, не так ли? Возможно, в следующий раз тебе стоит подойти к выбору партнера более разумно.

Я кивнула, слишком пристыженная, чтобы ответить.

– В любом случае, юная леди, тебе нужно будет через неделю пройти несколько тестов.

– Хорошо, – сказала я и вытерла нос рукавом.

Доктор Хэдфилд вручил мне коробку салфеток.

– Полагаю, в следующий раз ты подумаешь лучше.

Он выписал рецепт на таблетку экстренной контрацепции.

Джерри посмотрела на мои опухшие глаза, когда я вернулась в комнату ожидания и выглядела смущенной. Неожиданно она просунула свою руку под мою, крепко держа ее, как будто она была в гипсе. Она повела меня в аптеку, и как только мы вернулись в общежитие, она дала мне стакан воды, чтобы проглотить таблетку.

– Что бы ни происходило, тебя не должно вырвать, иначе она не сработает.

– С тобой такое случалось?

Джерри сделала вид, как будто ничего не слышала. Я подумала о волосатой руке, свисающей из окна бежевого «Форда». Медленная барабанная дробь пальцами по дверной панели, ночные рыдания, в которых я даже не удосужилась ее утешить. Я поняла, что почти ничего не знаю о жизни Джерри за пределами школы. Внезапно я почувствовала к ней уважение.

– Ложись в постель, – приказала Джерри.

Я сделала, как она сказала, все еще полностью одетая, и смотрела, как Джерри готовится к урокам. Несмотря на то что наши экзамены были закончены, впереди оставались две бессмысленные недели занятий до вручения призов и окончания семестра. Джерри посмотрела в зеркало с обратной стороны нашей двери. Она туго затянула безупречный пучок, который всегда носила, разглаживая неровности. Она заколола отдельные пряди заколками.

– Разве у тебя не болит голова? – спросила я.

– К этому привыкаешь.

Джерри взглянула на расписание на своем столе и сунула папку в синюю холщовую сумку, которую мы таскали по школе.

– Спасибо, – тихо сказала я.

– Все в порядке.

– Я позабочусь о том, чтобы тебе вернули шпильку, – пообещала я. – Ту, что тебе подарили на день рождения.

Я не сказала ей, что она была в ящике моего стола. В любой момент я могла бы слезть с койки и отдать ее ей. Но я этого не сделала. Я была слишком труслива. Если бы я подождала несколько дней, подумала я, то смогла бы подкинуть ее обратно на стол, пока Джерри не было, избегая дальнейшей драмы. Отражение Джерри застыло, изо рта свисала заколка. Она прикусила ее, сощурившись.

– Эта долбаная корова, я знала это, – сказала она. Имея в виду Скиппер. – Спасибо.

Она взяла сумку с книгами и направилась к двери.

– Подожди, что ты им скажешь? – спросила я.

Джерри остановилась, положив одну руку на талию, ее бедро выступило вперед. Ее подбородок вздернулся, как у кошки, и она моргнула. После всего, что она пережила, ей следовало бы радоваться, увидев меня такой: жалкой, слабой, нуждающейся в ее помощи. Она, должно быть, знала, что, если бы это произошло с ней, наши издевки были бы безжалостными.

Она ногой подтолкнула мусорное ведро ближе к моей стороне комнаты.

– Я скажу, ты что-нибудь съела.

Я поняла, что это была попытка Джерри пошутить, первая из тех, что я слышала от нее. Она нервно посмотрела на меня, проверяя мою реакцию.

– Ха-ха.

Когда она вернулась после обеда, чтобы проверить меня, я стонала про себя, глотала, облизывала губы, как отравленная собака.

– Я хочу умереть, – сказала я, задыхаясь.

– Тебя рвало? – Джерри осмотрела мусорное ведро.

– Нет.

Я качалась из стороны в сторону, подтягивала колени к груди, делала все что угодно, чтобы остановить тошноту.

– Принести тебе что-нибудь?

Я слабо покачала головой. Как могла одна маленькая таблетка заставить чувствовать себя так плохо? Почему женщины должны были проходить через это, когда все, что нужно было сделать мужчине, это вытереться, перевернуться и заснуть?