Комплексное ПТСР: руководство по восстановлению от детской травмы

1.Эмпатия

Раньше я предполагал, что преимущества эмпатии очевидны, но, к своему сожалению, узнал, что бывает психотерапия и без эмпатии. В связи с этим я просто констатирую, что, если мы мало или совсем не проявляем эмпатию к своим клиентам, то вызываем у них то же самое чувство опасности и заброшенности, которое они пережили со своими родителями.

В этом отношении мне понравилось определение Хайнца Кохута: “Эмпатия заключается в погружении в психологическое состояние другого человека путем чувствования чужого переживания”

Когда я достаточно глубоко погружаюсь в переживания клиента, независимо от того, насколько озадачивающими и несдержанными они кажутся поначалу, я неизбежно нахожу в них психологический смысл, особенно когда распознаю в них составляющие эмоциональной регрессии. Честно признаюсь, что никогда не встречал чувства или поведения, которые бы не имели смысла, особенно если их рассматривать через призму переноса и травмы.

Эмпатия становится более глубинной посредством активного слушания и выявления переживаний клиента наряду с проверенными временем методами отзеркаливания и перефразирования, которые показывают клиенту, до какой степени мы его понимаем.

Способность отмечать мои собственные свободные ассоциации часто повышает мой эмпатический настрой и способность отражать эмоции клиента эмоционально точным и утвердительным способом. Иногда, когда это уместно, я делюсь с клиентом своими автобиографическими ассоциациями, если они эмоционально схожи. Я делаю это, чтобы дать ему понять, что действительно сопереживаю тому, чем он делится.

Например, одна клиентка смущенно рассказала мне, что провела все выходные дома, потому что у нее выскочил прыщ на носу. Она стыдилась своих прыщей и своей озабоченности этим. Она жаловалась: “Как я могла быть настолько глупой, чтобы позволить такой мелочи волновать меня?” Внезапно я вспомнил, как однажды отменил свидание из-за своей простуды. Тогда меня тоже накрыла с головой атака токсичного стыда. Я поделился с ней этим случаем, но утаил, что переживаю стыд по этому поводу в настоящем времени. Она заплакала, а затем, когда ее стыд растворился, с облегчением засмеялась. Через несколько месяцев она рассказала мне, что в тот момент у нее появилось доверие ко мне. Рекомендации быть осмотрительным в отношении такого рода откровений мы обсудим позже.

Из многих преимуществ эмпатии самое большое, пожалуй, заключается в том, что она моделирует и учит эмпатии к себе, более известной как самопринятие. В той степени, в которой мы настроены на переживание клиента и приветствуем его, клиент может научиться приветствовать себя в самом себе.

2.Подлинная уязвимость как условие здоровых отношений

Подлинная уязвимость — вторая характеристика близких отношений. Подлинная уязвимость зачастую начинается с эмоционального созвучия клиенту. Я обнаружил, что эмоциональная рефлексия чувств клиента незаменима для укрепления доверия и реальной близости в отношениях.

Эмоциональная рефлексия требует, чтобы психотерапевт сам был эмоционально уязвим и порой позволял себе испытывать злость, грусть, плохое настроение и испуг. Моделирование уязвимости, как и в случае с эмпатией, демонстрирует клиенту ее ценность и побуждает его проявлять ее.

Мой путь к признанию ценности терапевтической уязвимости был тернист, поскольку я посещал психотерапевта, которая представляла старую школу “пустого экрана”. Она держала дистанцию и была лаконичной и непреклонной в своей приверженности психоаналитическому принципу “максимальной фрустрации”. Лечение у нее на самом деле было антитерапевтическим и усилило мой стыд, поскольку мы с ней воспроизводили отношения дефективного ребенка и идеального родителя.

Терапевтическая эмоциональная откровенность

К счастью, в конце концов, я понял, что у меня есть неразрешенные проблемы привязанности, и нашел отношенческого психотерапевта, которая ценила и использовала собственную уязвимость и эмоциональную искренность как терапевтические инструменты.

Ее сдержанная и уместная эмоциональная откровенность помогла мне избавиться от маски неуязвимости, которую я приобрел в детстве, чтобы скрывать свою боль. Вот несколько примеров высказываний, которые были особенно эффективны: “Боже, какими ужасными могут быть выходные”, “Мне тоже страшно, когда я веду занятие”, “Мне очень жаль. Я только что пропустила то, что вы сказали. Меня немного отвлек страх по поводу моего сегодняшнего визита к стоматологу”, “Мне грустно из-за того, что твоя мать так злилась на тебя”, “Меня злит, что твои родители так издевались над тобой”.

Моделирование моим психотерапевтом того, что гнев, печаль, страх и депрессия — это эмоции, которые могут выражаться здоровым образом, помогло мне отказаться от подавляющего мою боль эмоционального перфекционизма, в котором я погряз. С ее помощью я перестал прятать свои чувства в надежде быть любимым. Я отказался от своей философии “Просто переступи через это”