Комплексное ПТСР: руководство по восстановлению от детской травмы

Внешний критик является автором программы излишней дотошной честности, которая препятствует близости. Прикрываясь псевдочестностью, внешний критик может замечать только то, что несовершенно в других людях. Находясь под заклятием перфекционизма, внешний критик уничижает другого человека подробным перечислением его вполне нормальных слабостей и недостатков. Прижатые к стене этим фактом, многие представители типа борьбы ответят так: “Я просто пытаюсь быть честным!”

Чрезмерная честность со стороны внутреннего критика принимает форму опережения. Опасаясь критики со стороны (как это было в детстве), внутренний критик может добиваться от пережившего травму самостоятельного признания всех своих недостатков. Иногда выслушать критику от себя самого кажется менее обидным, чем слышать ее от кого-то еще. В конце концов, это старые новости для вас и вашего внутреннего критика.

Я признаю аутентичность как одну из самых высших своих ценностей, но она не означает принятие перспективы моего внешнего критика о других людях или подвергание себя несправедливым нападкам моего внутреннего критика.

Как я говорил ранее, токсичный критик не является нашей подлинной частью. Мы не были рождены с ним. Его взрастили наши родители, которые смотрели на нас крайне негативным и желчным образом. Поэтому мы должны защищать своих близких от искаженных и деструктивных суждений о них. Не менее важно, чтобы мы защищали и себя от отчуждения другими людьми, полагая, будто мы настолько ущербны, что не заслуживаем того, чтобы нас любили.

Эмоциональные регрессии, в которых доминирует внешний критик

Холли, пожилая клиентка, представитель подтипа бегства-борьбы, страдала от незначительной возрастной потери памяти. Она начала сессию с такого рассказа.

“Вчера вечером я снова перечитала вашу статью о внешнем критике. Я действительно не понимала ее, когда читала три года назад, но сейчас поняла и думаю, что в моем ухудшении памяти скрывалась неожиданная польза.

Вы знаете, что я всегда обвиняю своего мужа, когда что-то не так в доме. Теперь я начинаю понимать, что это исходящий от внешнего критика процесс по принципу «всё или ничего», в котором я застряла.

Десятилетиями я обвиняю его в том, что он не кладет вещи на свои места или теряет их, но недавно я стала замечать, что сама часто не возвращаю вещи на место. Вчера вечером я готовила ужин и искала ножницы, которыми нарезаю зелень. Их не было на магнитном держателе на стене, где я всегда их привыкла видеть. Я сразу же разозлилась на мужа и злилась все больше и больше, пока безрезультатно искала их по ящикам.

Чем дольше я их искала, тем больше раздражалась и, конечно же, перечисляла в уме длинный список всех его недостатков. Моя обида быстро нарастала и достигла своего пика, когда я решила, что действительно на этот раз его брошу. Пока я продолжала собирать доказательства того, что он неряха и мое решение было верным, я вернулась к плите и нашла ножницы там, где их оставила пять минут назад. На них еще виднелись остатки шпината, который я нарезала над кастрюлей!

Какое страшное прозрение! Тем более что накануне вечером подобное случилось с зубной пастой. Я забыла, что во время одной из моих очередных перестановок положила ее в аптечку, и была убеждена, что Фрэнк переложил ее на другое место. Я начала ругать его так сильно, что он притворился, будто ему нужно что-то взять из машины, и ушел. А потом, когда я открыла аптечку, чтобы взять аспирин, то нашла зубную пасту там, где сама и положила!

Боже мой, этот внешний критик мгновенно превратился в моего внутреннего критика. И когда я расплакалась от презрительного самобичевания, у меня внезапно появилось прозрение о том, что я позволяла любой ошибке со стороны мужа открывать двухтомную историю его прошлых ошибок. Я так застряла в этих негативных замечаниях, что не могла вспомнить ни одного положительного качества этого достаточно хорошего человека, который рядом со мной уже 35 лет”.

Холли и я потратили много времени на то, чтобы прояснить это. Она смогла увидеть, что внешний критик обычно вызывает у нее очень старое чувство и убеждение, согласно которому “люди настолько ненадежны (они всегда вас подводят), что им просто нельзя доверять!”

Затем мы приступили к исследованию ее детства, ища подсказки происхождения ее убеждения о ненадежности окружающих. Она закрыла глаза, сделала несколько глубоких вдохов и, когда открыла их, то слезы текли по ее лицу. “Мой отец был невероятно эгоистичным алкоголиком. Где бы я ни прятала свой заработок, полученный за работу няней, он всегда находил его и приходил поздно домой пьяным, со слезами просил прощения и говорил, что никогда больше не будет делать этого. Он даже позволял мне кричать на него! О Боже, совсем как мой бедный Фрэнк! Просто сидит и слушает. Только мой бедный Фрэнк (рыдает) никогда не делал ничего подобного со мной. Он довольно надежен в большинстве случаев, за исключением того, что не так организован, как я”.