Компромат

— Фто ты хоцес от меня? — взмолился он. — Несефо на меня так смотреть, как на уголофника какого-нипуть… Это ис-са тепя фсе слусилось. Напали, исбили, а теперь она ессе смотрит, как на уголофника! — Федор Иванович пытался вновь перейти в наступление, однако наступления не получалось.

Клавдия смотрела на мужа внимательно и отстраненно.

— Отдай сфоим мусикам то, сто у них фзяла, и фсе будет нормально… — примирительно произнес он.

— Ничего я ни у кого не брала, — ледяным тоном произнесла Дежкина.

— Нет, брала, — настаивал Федор Иванович, — они мне сами так скасали: мол, тфоя баба у нас клюц фсяла, пускай отдаст, не то плохо будет. Ты ессе и на кфартиру к ним ходила с сопстфенным клюцом, ницефо себе. А на меня глядис, как Ленин на бурсуасию!

Клавдия молча поднялась и пошла к двери.

— Ты куда? — испугался муж. — Дай кефир, ф горле пересохло.

— Сам возьмешь, — отшила его Клавдия. — По бабам мог шляться — теперь и поухаживать за собой сможешь.

— Клафа, пить хоцу! — заканючил Федор Иванович.

— А ты своим подружкам позвони, пусть они тебе кефирчику поднесут.

— Меня по тфоей милости исбили, исуфечили, а ты! — в последний раз попытался воззвать к женской жалости Дежкин, но Клавдия осталась непреклонной.

— Это еще надо доказать, что по моей, — отрезала она и захлопнула за собой дверь.

— Ma, ну чего? — спросонья пробормотала Ленка, когда Клавдия на цыпочках вошла в ее комнату и опустилась в кресло. — Что, папе хуже?

— С папой все в порядке. Более чем. Спи.

Суббота. 6.51–8.01

Сидя в неудобном, с высокой прямой спинкой кресле, Клавдия пыталась смирить свою женскую обиду.

Надо же! Очень вовремя вспомнил Федор Иванович про свою бывшую подружку, другого момента не мог сыскать. Не думала и не гадала, что и у нее наступит день, когда муж, родной, близкий человек, будет говорить как о чем-то само собой разумеющемся, незначительном: «Когда я по бабам лазил…»

Нет, что ни говори, нет у этих мужиков ни стыда, ни совести. Все они — что Дежкин, что Чубаристов (этот-то еще похлеще будет. Куда нашему Федору Ивановичу до Виктора Сергеевича!) — одним миром мазаны.

Сколько волка ни корми, все равно в лес смотрит.

«Что это я? — остановила сама себя Дежкина. — Хватит нервы накручивать, слишком много других проблем в жизни.

Взять хотя бы этот загадочный ключ…

Итак, дело действительно принимает нешуточный оборот».

Она отнеслась к утреннему происшествию в троллейбусе как к чему-то незначительному, почти курьезному. Выходит, зря.

Она явно столкнулась с какой-то грозной силой, и не считаться с этим больше нельзя.

«ВЕРНИТЕ КЛЮЧ!..»

Кто эти люди и чего от нее хотят?

Они умудрились привлечь к делу даже матерого Меньшикова.

Насколько Клавдия знала нынешнего горпрокурора, он вряд ли стал бы якшаться с преступным миром.

Чем же они могли его склонить на свою сторону? Подкупом, шантажом, хитростью?

Хитрость отпадает без разговоров, — Меньшиков сам кого хочешь вокруг пальца обведет.

Подкуп, пожалуй, отпадает тоже. Нынче, конечно, почти не сыщешь неподкупных людей, так что Дежкина не стала бы ручаться даже за Анатолия Ивановича, если положить руку на сердце. Однако она не могла даже вообразить себе количество нулей в сумме, за которую Меньшиков пошел бы на сделку с совестью. Ну о-очень большая должна была бы быть сумма. Кто же станет выкладывать подобные деньги ради того лишь, чтобы начальник из своего высокого кресла отдал распоряжение подчиненной сходить на встречу, назначенную в записке без подписи.

Итак, остается второе. Шантаж.

Размышлять по поводу того, на какой такой крючок могли подцепить бравого горпрокурора, было бесполезно. Сейчас сам о себе иногда столько нового узнаешь, что не удивишься, узнав новое о другом человеке. Чужая душа — потемки.

Итак, что же мы имеем? — стала подводить первые итоги Клавдия.

Она вынуждена была признать, что по-прежнему топчется на пустом месте.

Кто-то утром остановил троллейбус и, запихнув Клавдию в машину с неизвестным номером, тщательно обыскал ее.

Кто-то написал записку, назначив место встречи.

Кто-то заставил городского прокурора настоятельно посоветовать Клавдии не манкировать приглашением на свидание.

Кто-то говорил с нею в обменном пункте, требуя вернуть, что взяла, и не объяснив, что именно она взяла.

Кто-то избил Федора Ивановича как бы в назидание: мол, это еще цветочки, то ли еще будет, если НЕЧТО не отыщется.

КТО-ТО… КТО-ТО… КТО-ТО… — но КТО?

Стоп, остановила себя Клавдия. Что-то упущено… какое-то звено. Быть может, само по себе и неважное, но в цепи других событий таящее ключ к разгадке.

Вернемся к началу.

Клавдия подперла ладонью щеку и задумалась.

Что необычного произошло с ней за последние дни, исключая, разумеется, сегодняшний, с которым все ясно?

Телевидение. Обычное скучное разбирательство по поводу изобилия обнаженных тел в программах, не предназначенных для закрытого просмотра.

Стоит покопать здесь?.. Вряд ли.

Поездка с оператором Подколзиным на митинг оппозиционных сил. Может, там и случилось нечто, но поди разберись. Сутолока, сотни лиц, затем эта нелепая драка…