Компромат

Едва они выбрались из этой «консервной банки» и смогли наконец глубоко вздохнуть, как Подколзин вновь нажал кнопку вызова лифта.

— Пиво забыл купить. Я же говорил, вы приносите одни несчастья. Ну чего вам от меня надо? Приехали проведать? Так вот я — жив-здоров!

Иногда мужики бывают занудливее баб, и Михаил не был исключением. Что-то вбил себе в башку и теперь нудит, нудит, нудит…

— Не сердитесь на меня, Мишенька, — примирительно сказала Дежкина. — За последние два дня неприятности посещали не только вас. Вчера утром, на троллейбусной остановке, меня похитили двое неизвестных, затолкнули в «Жигуленок», накинули на голову мешок…

— Зачем?

— Еще совсем недавно я никак не могла этого понять, но теперь знаю точно — они что-то искали. Искали, но не нашли.

— Я-то здесь при чем? — настороженно спросил Подколзин.

— А прошлым вечером моего мужа избили до бессознательного состояния, чудом домой добрался. И опять — какие-то незнакомые люди, Федя никогда их прежде не встречал.

— Просто так избили?

— Просто так никогда ничего не делается, Мишенька. Помните из школьной программы: «Причины и следствия»? Глупо предполагать, что Бобров и Соколов наведались к вам просто так, без особой причины, тем более что… — тут Клавдия выдержала небольшую паузу, — в штате работников отделения милиции такие фамилии не значатся.

Подколзин ошарашенно глянул на Дежкину, темные стекла его щегольских очков начали стремительно запотевать.

— Что все это значит? — только и смог выдохнуть он.

— Ах, Мишенька, я была бы сейчас самым счастливым человеком на земле, если бы могла ответить на ваш вопрос, — развела руками Дежкина.

— Но они предъявили мне свои удостоверения… — растерянно произнес Михаил. — Удостоверения настоящие. И гербовые печати, и сами «корочки». И вообще, эти парни вели себя по-ментовски, никогда бы не подумал, что… — он замолчал, что-то вспоминая. — Нет, пивом не обойтись. Нужно что-нибудь покрепче…

Они сидели за круглым столиком небольшого уютного бара. Здесь было малолюдно, из магнитофонных колонок доносилась лирическая музычка, пахло дорогими сигаретами. Словом, приятная обстановка, располагающая к доверительной беседе.

— …И мне пришло в голову, Мишенька, что, быть может, имеет смысл связаться с другими операторами, которые снимали тот митинг. — Клавдия Васильевна потягивала апельсиновый сок. — У вас есть такая возможность?

— Возможность есть, — кивнул Подколзин, глотнув джин-тоника.

— У меня чувство такое, Мишенька, что все началось в тот самый день, в ту самую минуту, когда мы с вами очутились в центре толпы…

— Что началось?

— Вы называете это «чертовщиной». Что-то тогда произошло, что-то случилось, и мы стали невольными свидетелями… — В голосе Клавдии не было уверенности, она просто размышляла и ждала при этом поддержки и понимания от Михаила.

— Свидетелями чего? — продолжал выяснять Подколзин. Постепенно до него начинало доходить, что Дежкина, в общем-то, движется в правильном направлении.

— Вот это мы и могли бы выяснить, если бы у нас была та видеозапись, — горячо зашептала Клавдия. — В ней-то все и дело! Что-то вы там такое, Мишенька, успели заснять, а иначе зачем кому-то нужно было выслеживать вас, устраивать маскарад с переодеванием. Все это делалось ради того, чтобы изъять видеокассету.

— Да ничего там особенного не было, — сказал Подколзин. — Вы же сами все видели — митинг как митинг, безумные старики и старухи, красные знамена… Все, как обычно, ничего сенсационного. Между нами говоря, дрянной репортаж… Материал слабый и безликий, ни один канал бы не купил.

— А если это «что-то» осталось за пределами нашего внимания? Что, если мы этого просто не заметили? Или заметили, но не придали значения?

— Ну, не знаю… — пожал плечами Михаил. — Я сколько раз просматривал пленку, но ничего такого не обнаружил.

— Что-что-что? Несколько раз? Когда же вы успели?

— Последний раз смотрел сегодня утром, в монтажной.

— Не понимаю… Мишенька, что вы мне голову морочите? Вы же сказали, что…