Кому светят звезды

Когда зашло солнце, Вологдин остановился. Куда идти дальше, он не знал. Захотелось есть. Михаил собирал зреющую бруснику и ел ее, пока не появилась неприятная оскомина.

После долгого серого полумрака на землю опустилась кромешная тьма. Было темно, и даже не верилось, что есть в этом мире электрический свет, керосиновые лампы или хотя бы лучины. Михаилу казалось, что ночь несет с собой опасность. Это ощущение было еще с детства. Он, блуждавший в одиночестве по лесу, безоружный, никак не мог отделаться от этого чувства. Засыпая, долго ворочался на непривычной, жесткой подстилке из еловых сучьев, просыпался и лежал с открытыми глазами, всматриваясь в непроглядную темень.

Наконец посветлело, ночь с ее тревогами ушла. Сколько он спал? Часа два — три. Сон почти не прибавил сил. Утро было холодное. Вологдина знобило. Он сделал зарядку, разогрелся. Идти было пока нельзя, не знал направления. Он ждал восхода солнца, забравшись на дерево, искал глазами розовую полоску на горизонте и не нашел. День родился хмурый, пасмурный, да таким и остался. «На деревьях с южной стороны крона гуще», — вспомнил Михаил. Но где она какая, определить оказалось не просто. На одном дереве было больше сучков и листьев слева, на другом справа. Все же, сориентировавшись по большим елкам, он зашагал, как посчитал, на восток.

Через несколько часов ходьбы началось редколесье, Михаила окружили деревья и кустарники. Тропинка, которая пересекла его путь, вдруг затерялась, в нос ударил запах сырости, земля стала мягкой, зыбкой. Началось большое, не охватишь взглядом, болото с низкорослыми, крепко уцепившимися за кочки сосенками. Вологдин ступал, выбирая места посуше, старался попадать ногами на кочки. Это не всегда удавалось. Ноги проваливались, сапоги хлюпали, словно пили воду огромными глотками, превращаясь из черных в рыжие.

«Такого болота не встречал, значит, места новые, — подумал Михаил. — Может, правильно держу направление. Сосны-то маленькие, зато живучие, как за жизнь держатся. А я? Конечно, изо всех сил держаться буду. Потому что знаю, ради чего живу». Стало полегче, и Михаил прибавил шагу. Но все сильнее давала знать о себе усталость. Труднее было поднимать отекшие, в тяжелых мокрых сапогах ноги. На пятках появились мозоли. Тело было тяжелым, будто набухшим от избытка влаги. Хотелось пить, а не напьешься: противной казалась болотная жижа.

Летчик прошел болото и вошел в сосновый бор. Здесь было сухо, ни капельки воды кругом. Вологдин вернулся к болоту, зачерпнул носовым платком коричневой жижи и стал отжимать ее в рот. Вода уже не казалась безвкусной, освежала.

Напившись, он вернулся в бор и вдруг увидел сыроежки. «Жаль, название грибов содержанию не соответствует, не съешь их сырыми. А так хочется…» Вологдин долго не мог отделаться от этой навязчивой мысли. Вскоре он вышел на просеку. Впереди по ней на сотни метров можно было рассмотреть дорогу, но и его было издалека видно. Он вернулся в лес и пошел, скрываясь за деревьями.

Несколько часов, продираясь сквозь заросли, шагал Вологдин вдоль просеки. Наконец лес стал реже, деревья ниже. Выглянув с пригорка из зарослей, Михаил увидел реку, мост и парных часовых. Снова пошел к болоту, надеясь найти какой-нибудь сухой островок, переночевать на нем, дождаться завтрашнего дня, а главное — солнышка. Да не нашлось такого островка. Вологдин вернулся в лес, забрался на высокую сосну и привязался к пологому толстому суку ремнем. Спал мало. Реглан не сделал мягче дерево, а ремень от кобуры, хоть и держал надежно, не придавал телу устойчивости…

Кончилась и эта трудная ночь. С рассветом Михаил осмотрелся и снова увидел речку, мост и часовых с собаками. Значит, заблудился, вернулся на то же место. Он торопливо пошел глубже в лес, чтобы обойти мост. Розовая полоска окрасила краешек неба. Теперь Вологдин знал, куда идти.

И он шел — долго, настойчиво. Показалась чуть заметная тропа. Идти по ней было легче. Но куда приведет эта, петлявшая меж деревьев дорожка? По тропинке он вышел к опушке леса и вдруг увидел людей…

18

Петр, Костя Рыжий и тракторист Юра шли той же дорогой, по которой недавно отступал отряд, — через болото, где дорогу поминутно преграждали высокие кочки с кустиками голубицы, через лес по заросшей травой тропинке. У окруженной вековым бором деревни, где жил староста Деомид Крекшин, партизаны укрылись в густых кустах можжевельника.

С невысокого пригорка хорошо просматривалась деревня с похожими друг на друга некрашеными серыми избами. Она казалась пустой: ни людей, ни повозок, лишь от колодца к окраинному домику, пошатываясь, шла с ведрами худая, сгорбленная женщина.

— Гитлеровцев не видно, — проговорил Оборя, опуская руку, которой прикрывал глаза от солнца. — Значит, правильно нам сообщили, что они ушли.

— И дом старосты никто не охраняет, — добавил Костя. — Собаки тоже не вижу.

— А дальше что нам делать? — спросил Юрка.

— А ничего, ждать, — заключил старший группы Оборя. — Хоть до второго пришествия Христа.