Конь бледный

– Молчать! – рявкнул он, грохнув кулачищем по столу. Кулак у него был очень даже приличный по размеру, стол – не очень приличный по качеству, потому столешница ухнула и прогнулась, едва не треснув под напором кулака бывшего надзирателя, а ныне начальника смены майора Конкина. – Молчать! – жестко сказал он, поднимаясь с места и поправляя кобуру с пистолетом Макарова, будто показывая серьезность намерений. – Теперь я говорить буду, а вы слушать! До тех пор, пока мы не установим связь с материком, – я ваш царь, бог и единственный начальник! Потому слушаться меня беспрекословно, иначе… иначе по законам военного времени!

– Расстреляешь, что ли? – пренебрежительно, через губу – Бродина. Муж ее – начальник другой смены, вот и строит из себя важную даму. Глупая тварь – как пробка глупая!

Конкин спустился со сцены, подошел к Бродиной, постоял, заглядывая в глаза, потом быстрым движением схватил ее за волосы, дернув, запрокинул женщине голову. Она ойкнула, испуганная, широко раскрыла глаза, а майор тихо, вкрадчиво сказал:

– Надо будет – расстреляю! Тебя первую, если будешь воду мутить! Мы здесь, похоже, в самом деле навсегда! Потому заткни пасть, слушай и делай, что тебе говорят! Скажу прыгнуть вверх – единственное, что ты должна спросить: на сколько сантиметров! Поняла? Я спрашиваю – поняла?!

Он встряхнул ее голову так, что женщина не выдержала и заплакала от боли. Слезы текли по ее щекам густо, сливаясь в два ручейка. Все, кто был в зале, замерли в ошеломлении. Они не ожидали такого поведения от всегда спокойного, рассудительного и вежливого Конкина.

– Еще раз говорю – военное положение! Вы на службе, так что считайте все это боевой операцией! И я буду нещадно карать того, кто поставит жизнь товарищей под угрозу! Я предупредил – вы слышали! Итак, мы попали в беду. В результате какого-то катаклизма всю тюрьму вынесло в неизвестный мир. За стенами зоны бегают динозавры, на них ездят аборигены, вооруженные средневековым оружием. Это доказывает, что мы не на Земле. На Земле давно нет динозавров. Старший лейтенант Василич хотел поведать нам о втором пути, которого нам следует придерживаться. Говори!

Василич кивнул и как ни в чем не бывало продолжил спокойным, без тени эмоций голосом:

– Единственный путь – выгнать всех заключенных. Я их расстреливать не собираюсь, остальные, думаю, тоже. Если нападут, тогда другое дело, а чтобы как мясники, в камерах – нет уж, увольте. Предлагаю – выводить заключенных группами по пять-десять человек, выгнать за ворота, всячески предохраняясь от нападения. Когда мы их выгоним, у нас будет запас продовольствия примерно на полгода – если не обжираться, конечно! Под боком у нас река – можно ловить рыбу, брать оттуда воду. За водой – под охраной. У нас есть автозаки, есть бензовоз – в нем скорее всего есть горючка. Доехать до реки нам хватит. Осмотримся, наладим контакт с местными, а тогда уже решим, как нам жить. Вот такой план.

– Правильный план, – кивнул Конкин. – Я предполагал то же самое. Значит – делимся на две группы, и каждая из групп выводит заключенных – примерно по шесть-восемь человек. При малейшей попытке напасть, сопротивлении – применяем оружие. И вот еще что – моими заместителями будут… – Он обвел взглядом зал, прищурился, будто прицеливаясь. – Василич и Тимохина.

Зал зашумел, но никто ничего не сказал. Кроме Насти Тимохиной, растерянно оглядывающейся по сторонам:

– Я?! Почему я? Я служу-то всего полгода! Есть и поопытнее!

– Потому что ты добросовестная, разумная и не несешь пургу – как некоторые. – Конкин не смотрел на Бродину, но почувствовал, как та напряглась. – Потому ты. Ну а Василич – понятно, почему. Так что теперь вы оба мои заместители. Опять же – до того момента, когда нас… хм-м… найдут. В чем я сомневаюсь.

– А как же семьи?! Как же дети?! – заголосила Харитонова, сидевшая с краю первого ряда, женщина довольно молодая, лет тридцати. – Они меня ждут! Как же без меня?! О господи, господи! О господи, господи, господи…

С другой стороны зала заголосила еще одна охранница, потом еще, еще – началась цепная реакция, и через минуту рыдал и всхлипывал весь зал.

Честно сказать, Конкину самому хотелось завыть, заплакать, удариться головой о стол так, чтобы очнуться уже на Земле, в своей постели, рядом с любимой Валькой. Но если бы люди могли по своему желанию изменять свою судьбу… тогда – это были бы уже не люди, а боги!

– Молчать! – Голос предательски дрогнул, но Конкин сумел не сорваться в кудахтанье. Взял себя в руки и уже четко, твердо объявил: – Радуйтесь, что живы. Могло быть гораздо хуже.

– Куда хуже-то?! – истерично выкрикнула Харитонова, и Конкин тут же ее прервал, рявкнув так, что в ушах зазвенело: