Конь бледный (СИ)

Прежде чем сгореть в огне, от которого плавится даже металл, Мезенцева успела всадить в дракона весь магазин. Пули калибра 7.62 из старого, проверенного годами «калашникова», прошивают как картонный любой бронежилет, кроме бронежилета четвертого класса защиты, с титановыми пластинами на груди. Что для «калашникова» какой-то дракон, с его смешными, раскрашенными в попугайские цвета хитиновыми пластинами, безболезненно выдерживающими удар стрелы, или дротика?

Тяжелые пули разорвали грудь дракона, как если бы она была сделана из пластилина, раздробили кости грудины, разорвали два сердца, нагнетающие кровь в кровеносную систему летающего монстра, размозжили легкие, прогоняющие сквозь себя невероятные объемы богатого кислородом воздуха.

Но охранница опоздала. Две железы, расположенные в носовой части морды уже накачали необходимое давление воздуха, и с силой выбросили из себя две желто-зеленые струи, похожие на две узкие, тонкие, гадкого вида сопли, высморканные невоспитанным дворовым мальчишкой. Эти струи пересеклись в воздухе, метрах в пяти от дракона, и мгновенно воспламенились, озарив двор яркой, как электросварка вспышкой!

Соединившиеся струи полетели вперед огненной рекой, и длина «реки» была больше пятнадцати метров. Самый настоящий живой огнемет.

— АААААА… — успела крикнуть Мезенцева, и крик ее захлебнулся в гудящем, шипящем пламени, воняющем серой и почему-то тухлым мясом. Возможно, это был запах горящей охранницы, труп которой шипел и потрескивал, извиваясь на старых, вытертых тысячами ног камнях тюрьмы.

Бродина стояла чуть в стороне, потому зацепило не очень сильно, ее правая рука горела, как головешка, и сейчас женщина металась по двору, страшно вопя, хлопая по плечу другой рукой, тут же занявшейся синеватым огнем. Жидкость, которую выпустил дракон, вероятно была сродни напалму, и потушить ее было очень трудно, почти невозможно — если только рядом нет специалиста-мага.

С развороченной грудью, заливая двор темной, резкой пахнущей кровью, дракон почти не утратил своей смертоносной мощи. Драконы вообще славились своей живучестью, чтобы его быстро убить, надо попасть в мозг, а чтобы попасть в мозг — нужно пробить толстенный, как из стали сделанный череп, не поддающийся ни копью, ни мечу. Драконов не брала и магия — это знал даже ребенок.

Дракон вертелся на месте, и ловя взглядом бегающих, как тараканы вопящих женщин, пускал в них струи огня — иногда успешно, иногда мимо, через минуту уже весь двор перед корпусом «А» полыхал так, будто кто-то разлил в нем несколько бочек бензина.

Трещали волосы на голове, от жара слезились глаза, но дракон все поливал и поливал из своего «огнемета», пока несколько коротких очередей не размозжили его укрытый за костяной броней мозг.

И тогда Настя опустила автомат и бессильно опустилась на камни, мучимая позывами к рвоте, задыхаясь от непереносимого запаха жареной человечины.

После драконьей атаки в живых осталось двадцать две женщины, три из которых были сильно обожжены. Бродина осталась лежать рядом со своей подружкой Мезенцевой, выжженная дочерна, как печной уголек.

— Что?! Что тут случилось?! — Настя вышла из ступора только тогда, когда Конкин потряс ее за плечи. — Это что такое?! Кто открыл огонь по дракону?!

— Она! — Настя указала пальцем на черного «боксера», лежавшего на земле. Потом вскочила, отбежала в сторону и с минуту исторгала из себя содержимое желудка, давясь, захлебываясь слезами. Конкин терпеливо ждал, держа автомат наизготовку, направив ствол на группу из десяти заключенных, с недоумением и любопытством поглядывающих на тушу убитого чудовища, по которой все еще проходили волны судорог.

— Она хотела власть захватить, — Настя вытерла рот рукавом, выпрямилась, и покрасневшими от усталости глазами посмотрела на Конкина. — Пальнула поверх голов, а он… летел. Случайно вышло. Подбила эту штуку… крыло ему перебила. Он сюда упал, а наездник — вон он, похоже, что шею сломал. Дракон… это же дракон, правда? Я такие на картинке видела! И в кино! В общем — дракон разозлился и начал пускать огонь. Бродина засадила ему в грудь, а я потом добила его. Вот! Все!

— Это точно — все! — устало бросил Конкин. — Теперь мы хрен договоримся с местными. Эта штука, небось, больших денег стоит. Ладно, потом. Займись ранеными — пусть в санчасть отнесут. Эй, вы, пошевеливайтесь! Вперед!

Конкин дернул стволом автомата, заключенные пошевелились, тронулись с места, и вдруг один из них, налетчик Агапов, который некогда вырезал всю семью фермера, дико завопил:

— Братва! Он нас расстреливать ведет! Врет, что на волю! Щас расстреляет сцука, и на корм драконам пустит! Вали его! Вали! Хватай оружие!