Конан. Путь к Трону

— Что же это такое? Пусть Нумитор глуп, но я никогда не слышал, чтобы он был трусом.

— Скорей, похоже на то, — возразил Троцеро, — что он узнал, что мы нашли дорогу на утес, и испугался, что мы сбросим его в пропасть.

— Может быть, его предупредил колдун, — предположил Просперо.

— Это еще не все, Командор, — сказал командир разведчиков. — Мы узнали их знамена.

Конан нахмурился:

— Нумитор оставил весь Вестермарк без войска, теперь пиктам противостоят только сторожевые отряды. Снова они превышают нас числом; и королевские пограничники — искусные воины. Я бился с ними, я знаю. —- Он помедлил и добавил: — Друзья, этот сатир Гола говорил что-то о том, как они борются против врага трубами. Как вы думаете, что он имел в виду?

Никто не знал. Наконец Конан произнес:

— Вижу я, что опять надо обращаться к маленькому лесному народу.

Когда сумерки окутали бурлящий поток серым туманом, Конан уже спускался вниз по узкой тропе, по которой его люди совершили такой тяжкий подъем. Он встал один в сгущающейся темноте Броцельонского леса и тщетно прислушивался в ожидании шагов. Он дунул в костяной свисток и, как и раньше, ждал, стоя в тени древнего дерева. Когда наконец кто-то явился на его зов, он с облегчением увидел, что это Зудик, сатир, который вывел его войско к тропе. Отвечая на его вопрос, Зудик сказал:

— Да, мы делаем это трубами. Вели своим сделать уши внутрь.

— Заткнуть уши? — в волнении переспросил Конан.

— Да. Пчелиный воск, тряпки, глина, —- чтобы ничего не слышать. Тогда мы поможем тебе.

* * *

Пограничники Нумитора встали полумесяцем, закрыв дорогу в Тарантию. Похоже, что принц был готов к тому, чтобы держать оборону до прихода князя Ульрика. Его люди рыли ямы, вбивали в них острые колья, чтобы враг не прошел. Деревья стояли густой стеной, и мятежники не смогли бы обойти длинную цепь пограничников с флангов.

Войско Освобождения бесшумно подошло к расположению врага и укрылось в зарослях. Но вражеский часовой заметил движение в кустарнике и поднял тревогу. Люди побросали лопаты, выхватили мечи и выстроились цепью.

Конан подал знак своим помощникам, — уши их были заложены, — чтобы они дали команду лучникам открыть по врагу огонь. Воздух наполнился щелчками тетивы и свистом стрел. Но люди Конана ничего не слышали.

Вражеские воины — те, кто стоял с краю, — вдруг услышали пронзительный звук — резкий, воющий, нечеловеческий. Он звучал из ниоткуда, все полнилось им. Он вызывал зубную боль и вселял в людей странный, беспричинный ужас. Воины бросали оружие и, пораженные ужасом, обхватывали головы руками. Одни истерически хохотали, другие заливались слезами.

Звук приближался, он звучал, как злой рок, проникая в их души. Сначала они боролись с неумолимым желанием бежать, но потом оно взяло верх над многолетней боевой выучкой. Тут и там люди бросали свое место в цепи и обращались в бегство, испуская безумные вопли. Их становилось все больше и больше, и, наконец, множество бегущих, кричащих от ужаса, поглотило остатки цепи, — они бежали куда глаза глядят. Когда фланги принца были снесены, невидимые трубы стали приближаться к центру, и он тоже рассыпался. Конница Троцеро гнала бегущих людей, убивая и хватая пленных.

— Что же, — молвил Конан, глядя на опустошенный лагерь врага, — они оставили нам вдвое больше оружия, чем мы можем использовать. Так что теперь мы наберем столько добровольцев, сколько захотим.

— Это была легкая победа, — ликовал Просперо.

— Слишком легкая, — мрачно отозвался Конан. — Легкая победа нередко бывает такой же пустой, как улыбка царедворца. Я скажу, что дорога в Тарантию открыта, только когда увижу городские стены, и не раньше того.

XI. Ключ к городу

Не встречая на своем пути никакого сопротивления, Войско Освобождения прошло по приветствующей его земле, где в высоких травах паслись стада великолепных пуантенских лошадей, где замки вздымали вверх алые, пурпурные, золотые башни. Войско мятежников одолело извилистые, заросшие густым кустарником горные тропы и наконец вышло к границе, разделявшей Пуантен и центральные провинции Аквилонии.

Конан, придержав коня, глядел, как его воины проходят перед ним по берегу. Невесел был его взгляд. Пограничные Отряды Нумитора рассеялись, как осенние листья по ветру, но теперь войско поразил новый враг, перед которым они были беззащитны. Это была болезнь Хворт, от которой тело покрывалось алыми пятнами, начинался жар и лихорадка, она косила ряды, как невидимый демон, пожирающий больше воинов, чем кровопролитный бой. Многие были оставлены по дороге в деревнях — выздоравливать; многие, убоявшись страшного поветрия, сбежали, многие умерли.

— Сколько нас сейчас? — спросил Конан Публия. Был вечер, войско подходило к Илимии, приграничной деревушке.

Бывший канцлер пролистал свои списки.

— Около восьми тысяч, если считать тех, кто болен, но еще держится на ногах, а таких около тысячи.

— Кром! Когда мы отошли от Алиманы, нас было десять тысяч, и по дороге к нам присоединялись сотни и сотни. Что же с ними сталось?