Конан. Путь к Трону

— Верно, государь! Я наложил на дворец заклятье тьмы, — это наша волшебная защита. Если мы запрем двери и будем говорить шепотом, враги нас не найдут.

Паж вслепую дошел по широкому ковру до дверей, что были слева от трона, и повернул огромный ключ; Альсина, гибкая как ягуар, подскочила к правым дверям и тоже их заперла. Король вернулся к трону и сел, страх сковал ему язык. Альсина добралась до колдуна и в немой мольбе припала к его тощим ногам. Паж, плохо ориентируясь в темноте, пополз от двери назад, — как хотелось ему быть сейчас дома, среди покойных аллей Тарантии. Воцарилась полная тишина, в которой был слышен лишь стук четырех напуганных до смерти сердец.

Неожиданно двери, которые запирал паж, распахнулись, послышались последние слова заклинания на древнем либерийском языке. Тьма сначала прояснилась, а потом и вовсе улетучилась; бесчисленные свечи, как и прежде, залили светом все уголки Приемной Палаты.

В открытых дверях стоял Конан-киммериец, сжимая в руке окровавленный меч; у плеча его — Декситей, жрец Митры, он произносил последние слова своего могучего заклинания.

— Убей их, Туландра! — взвизгнул Нумедидес, он не сводил глаз со своего бывшего маршала. Он прижимал к порезу на щеке салфетку и стонал от ужаса. Альсина подползла ближе к своему наставнику и впилась злобными глазами в того, кто выжил, испив ее ядовитого зелья.

Туландра Ту поднял резной посох и наставил его на Конана, прошептал проклятие или мольбу к своему неизвестному богу на языке своей никому не ведомой родины. Из ручки посоха вырвался ослепительный пучок света, — точно голубой язык живого пламени, — и ударил в кольчугу Конана. Огненная стрела упала, ударившись о неведомую преграду, и покатилась по полу, рассыпая искры, — точно молния прогремела.

Туландра Ту грозно сдвинул брови и повторил заклятие, — на этот раз громче и властнее, — он простер руки к Декситею. Голубой огонь вновь прочертил воздух и упал, как вода с высоты, выплеснутая на стеклянную панель.

Конан шагнул к колдуну, синие глаза его горели жаждой убийства, но перед ним встал сотник Сильван.

— Это он убил мою дочь! Я отомщу за нее!

Глаза Сильвана налились кровыо, сверкали безумием. Он ринулся к колдуну, вращая меч над головой. Но не успел он сделать и трех шагов, как колдун выставил вперед посох и вновь выкрикнул свое заклятие. Все вновь озарилось ослепительным, нестерпимым голубым светом, и Сильван, вскрикнув от ужаса, рухнул навзничь.

На спине его в кольчуге зияла дыра шириной с палец, сталь чернела и сворачивалась, точно лепестки смертельной розы. По иранистанскому ковру потекли струйки крови, смешиваясь с его златоткаными цветами.

Конан не стал тратить время на скорбь по погибшему соратнику, но ринулся к колдуну, меч блеснул в его руке. Паж, пепельно-бледный от ужаса, скорчился за троном, Альсина и король жались у стен.

Но силы еще не оставили Туландру Ту. Схватив костлявыми руками посох, он выставил его перед собой на расстоянии вытянутой руки, прошептав что-то на языке, древнем уже в те времена, когда море поглотило Лемурию. Конан сделал еще один шаг и остановился, натолкнувшись на невидимую преграду.

Эта незримая поверхность понемногу поддавалась, отступала, — Конан напрягал все свои силы. Жилы вздулись на его могучей шее, лицо потемнело от нечеловеческого напряжения, мышцы дрожали, как у питона. Но преодолеть преграду он не мог. Он вонзил в это невидимое вещество меч и увидел, как посох Туландры Ту, словно под давлением некой силы, согнулся, но не сломался. Могущество волшебства Декситея было бессильно перед посохом и заслоном, который он обеспечивал Туландре Ту.

Колдун заговорил, тяжелая многолетняя усталость звучала в его голосе,

— Я вижу, что этот жрец Митры, нарушитель обетов, подарил тебе броню, отражающую мои стрелы, но слишком слабы его чары, ему не уничтожить меня. Аквилония не стоит моих трудов. Я уйду в страну, что лежит за восходом солнца, туда, где люди смогут оценить мои опыты и дар бессмертия. Прощайте!

— Мессир! Мессир! Возьми меня с собой! — закричала Альсина, ломая в мольбе руки.

— Нет, милая, оставайся здесь! Ты мне больше не нужна.

Туландра Ту двинулся к дверям — тем, через которые он вошел в Приемную Палату. Гибкий заслон двигался за ним. Конан преследовал его, не отступая ни на шаг, — губы его были плотно сжаты, глаза горели смертельной яростью. Могучее тело дрожало от едва сдерживаемой ярости, — так дрожит лев, от которого ускользает добыча.

Когда они приблизились к дверям, через которые вошел колдун, Туландра Ту, стоя на пороге, закачался, закружился. Он кружился все быстрее и быстрее, темная фигура его окуталась туманом. Вдруг он исчез.

Колдун исчез, и тут же невидимый заслон пропал. Конан прыгнул вперед, вонзая в темноту свой смертоносный меч. Изрыгая проклятия, он ринулся в коридор, — но зала была пуста. Он прислушался, но даже шагов не было слышно.