Кондотьер

Засмеявшись, король обнял жену за талию и повалил на кушетку. В опочивальне оба супруга предпочитали ходить налегке, излишком одежд себя не обременяя. Леонид-Магнус – в узких штанах да белой льняной сорочке, а жена его – в длинном мадьярском сарафане тонкого сукна, иногда надеваемом поверх рубашки, а чаще как сейчас – прямо на голове тело.

Расстегнув пару пуговиц, король погладил обнажившийся животик супруги, потрогал пальцем волнующую ямочку пупка и снова взялся за пуговицы, обнажив грудь, а затем – и бедра, и лоно…

* * *

Предвыборной кампанией ливонский властелин занялся без дураков, на полном серьезе, имея всемерную поддержку любимой жены, одобрение собственных дворян и части литовской и польской шляхты. Кроме турок и Ивана Грозного, самым главным врагом вполне можно было считать Стефана Батория из Семиградья – опять же вассала турецкого султана. Стефан был отличным воеводой и вполне успешным правителем, такого нужно было опасаться всерьез и постараться вывести из игры как можно быстрее, не дожидаясь подходящего случая.

Сообразуясь с этим, Магнус, по совету супруги, тайно отправил в Трансильванию отряд отборных головорезов – мутить воду и подбивать местных на бунт против турок, который Стефан, как верный вассал султана, обязан был подавить. Еще на Батория решили натравить императора Максимилиана Габсбурга, у которого золота было немерено.

Помочь запорожским казакам и балканским гайдукам пока смогли только оружием и – немного – людьми: ливонской, вовсе не бездонной, казны пока на столь масштабные мероприятия не хватало. Турецких джалялей тоже решили пока что не подзуживать – не на что. Вот когда будет на голове корона Речи Посполитой, уж тогда…

«Ливонская правда» – «Ливония вархрейт» – уже издавалась не только на немецком и русском, но еще и на польском, и на венгерском языках, и была полностью посвящена предвыборной агитации и пропаганде. Резко повысившая тираж газета распространялась через уличных торговцев и купцов, а также – с паломниками. Естественно, газета стала основным подспорьем, так сказать, рупором предвыборной агитации за польский трон.

– Это неправильно, что за польский, – внимательно прочитав только что доставленный из типографии номер, заметил Магнус. – Речь Посполитая ведь не из одной только Польши состоит. Хотя да, согласен, Польша там всему режиссер. Но тем не менее… Православные русско-литовские магнаты, к примеру, довольно богаты и сильны. А кроме Литвы еще и Рига с недавних пор под поляками, и есть Киев, Чернигов, те же казаки. Для каждого города надобно свой тираж печатать, где все, что люди хотят, обещать. Для Риги – защиту купцов, для Литвы, Киева, Полоцка – поднять права православной шляхты, гербы им разрешить. А то что же такое получается? Дворянин – и без герба!

– Полякам такое не по нраву придется, – усмехнулся Анри.

Король недобро прищурился:

– Погоди, дойдут и до них руки. Вот стану королем, тогда… Городам вольности пожалую, крестьянам – само собой. Посмотрим тогда, что запоют ясновельможные! Хлопы, говорите? Быдло? Ну-ну… Вот что, друг мой, надо уже сейчас людишек верных в Польшу засылать, пусть крестьян баламутят, бунты поднимают, имения, поместья жгут. А я приду – и восстановлю порядок!

– Сделаю, государь, – поклонился сановник.

– И еще вот что… Впрочем, – Магнус задумчиво посмотрел в окно, на аллею золотисто-багряных кленов и тронутых желтизной лип. – Впрочем, ступай пока, дружище. Я еще с Машей поговорю.

Взяв перо и бумагу, Арцыбашев придвинул к себе чернильницу и постарался вспомнить все грязные избирательные технологии, так называемый «черный пиар». Начал с простейших – с использования административного ресурса и подкупа избирателей. Какой у правителя Ливонии мог быть административный ресурс, скажем, в той же Польше, где никто пока ему не подчинялся? Разве что подкупить всяких там воевод, ратманов и прочих. Опять же – все упиралось в деньги. И подкуп, и, гораздо менее, пропаганда – «Ливонская правда» и специально организованные слухи.

Сплетни Магнус придумал с помощью Маши. Сели рядком да принялись за дело – как обычно пишут в газетах, «с неприкрытым цинизмом».

– Юхан – да, могут пригласить, могут и поддержать, те же рижане, – начав с северного соседа – короля вражеской Швеции, юная королева азартно сверкнула глазами. – Тут и придумывать-то ничего не надобно, только напомнить! Католик Юхан, да и скуп, про то все ведают. Стокгольм и на город-то не похож, послов иностранных принимать стыдно. Пусть болтают, дескать, и в Речи Посполитой так же скуповато будет – ни те праздников, ни строительства дорог и всяких там зданий.

– У Юхана еще и дети есть, Сигизмунд тот же. Правда, молод еще…