Конец Емельяна Пугачева (очерк)

И то, о чем скорбел и печаловался в последние вольные дни свои Пугачев, обращаясь мысленно к народу («Черти вы, черти, ежели б уверовали вы не в царя Петра, а в кровного брата своего, Емельяна, он бы вас повел войной дальше»[38]), — го стало явью теперь, после казни: все чаще и чаще в народе говорили об «избавителе», но уже не о Петре Третьем, а о «своем брате Емельяне Пугачеве». В одном конце шел слух, что скрылся Пугачев у китайской границы, в другом, что сколачивает он «толпу» в горах у Черного моря, а на Дону прямо указывали, что Емельян Иванович скрывается до поры у казака Некрасова, войска же их готовятся в тайбищах Урала.

A. С. Пушкин немало собрал о Пугачеве легенд. Это дело продолжал одно время В. Г. Короленко, но с меньшим успехом; росли новые поколения, и новые вставали из недр народных вожди-богатыри, новые складывались легенды.

B. Я. Шишков пользовался народными сказаниями о Пугачеве, «как камертоном», настраивая голоса своих казаков, крестьян, заводских людей. Допуская стилизацию языка романа, он обращался, между прочим, к языку комедий Фонвизина, Веревкина и других поэтов и мемуаристов этой эпохи. Фольклор, как и записи показаний пугачевцев, в свою очередь был подспорьем писателю. Большую помощь оказало Шишкову и его собственное знание народного разговорного языка, в частности — старорусского, сибирского, кондового. Записные книжки, тетради, блокноты писателя, относящиеся ко времени его жизни в Сибири, изобиловали таким богатством живых записей, что им позавидовал бы иной исследователь народного диалекта. К несчастью, бесценный клад этот вместе со всем архивом писателя погиб в 1941 году в г. Пушкине (под Ленинградом). Погиб и обширный материал, накопленный Вячеславом Яковлевичем в процессе работы над «Емельяном Пугачевым», в том числе некоторые фрагменты к эпилогу романа, в частности — к исторической беседе по поводу пугачевских событий между Пушкиным и Николаем Первым. В статье своей «Емельян Пугачев» писатель упоминает об этой беседе как о возможной концовке всего произведения.

10

«Пугачева, — писал В. Я. Шишков, — нельзя дать как следует, не зная пугачевщины и ее эпохи. Человек — зеркало своего времени».

И еще:

«Чем ближе подхожу я к концу Пугачева, тем больше занимают меня обстоятельства, определившие конец пугачевщины… Читатель должен ясно видеть как причины, породившие пугачевское движение, так и то, почему Пугачев был побежден».

Следуя мысли об исторически обусловленных причинах разгрома Пугачева, писатель настойчиво знакомился с материалами по этому вопросу, по первоисточникам и более поздним исследованиям.

В записках о причинах неудач пугачевского движения у Вячеслава Яковлевича имеются следующие «памятки»:

«Неудача — потому, что крестьяне не только не уничтожали в корне частную собственность, но, ведя борьбу под религиозно-монархическим флагом, выступали против помещиков, но за „хорошего царя“ (Сталин); потому, что крестьяне в силу своей раздробленности „не могли объединиться, крестьяне были тогда (при крепостном праве. — Вл. Б.) совсем задавлены темнотой, у крестьян не было помощников и братьев среди городских рабочих, но крестьяне, — говорит Ленин, — все же боролись, как умели и как могли. Крестьяне не боялись зверских преследований правительства, не боялись экзекуций и пуль…“»[39].

«Крестьянские восстания, — говорит Сталин, — могут приводить к успеху только в том случае, если они сочетаются с рабочими восстаниями, и если рабочие руководят крестьянскими восстаниями. Только комбинированное восстание во главе с рабочим классом может привести к цели».[40]

Ко всему, что пагубно влияло на дело Пугачева, «примешивались внутренние социальные и национальные противоречия в лагере восставших, местнические интересы, неурожай 1773/74 гг. и последовавший затем голод».

Особо пристальное внимание писатель сосредоточил в своем произведении на труде и быте «работных людей» Урала, Прикамья и на участии этих людей в «толпе» Пугачева. Время, когда Емельян Пугачев со своей армией оказался отрезанным от заводов и заводских работников, не только поставлявших пугачевцам пушки, порох и ядра, но и вносивших в их ряды порядок, дисциплину, сметливость (все, что так ценилось Пугачевым), было началом конца.

Это знал и показал писатель в третьей книге своего исторического повествования.

Немало страниц во второй и третьей книгах произведения посвящены участию в пугачевском движении башкир, киргизов, черемисов, калмыков, чувашей, татар. При этом всюду Пугачев выступает как вождь, ратующий за равенство народностей внутри его войска. Однако разногласия на национальной почве в рядах пугачевцев все же имели место и, несомненно, подтачивали в известной мере силы крестьянской войны.