Конец «графа Монтекриста»

Сумрачный осенний день стоял над лесом, в котором залёг Пётр, не сводя глаз с маленькой фигурки Мишки, разгуливавшего у самого полотна железной дороги. Остальные ребятишки ещё не вернулись с разведки. За те два часа, что Пётр и Мишка дежурили на своих местах, немецкая патрульная дрезина проехала мимо два раза. В первый раз немцы не обратили внимания на крестьянского мальчика, бродившего с лукошком в руке вдоль железной дороги. Во второй раз Мишка, заслышав стук приближавшейся дрезины, залёг в канаве и вообще не был замечен.

Лёжа на влажной земле, Пётр вдруг услыхал далёкий, неясный шум. Отсюда, из лесу, было трудно определить по шуму, идёт ли это дрезина или поезд. Пётр напряженно вглядывался в то место, где стоял Мишка. Мгновение – и Мишкино лукошко, как было условлено, взлетело вверх. Приближался поезд, была дорога каждая секунда. Пётр вскочил и бросился изо всех сил бежать к мине. Пружину и запал он держал в руках. Прыгнув на полотно, он мгновенно разрыл гравий, поставил запал и приладил пружину. Поезд, который шёл с большой скоростью, уже показался из-за поворота рельсовых путей. Пыхтящий паровоз, грозно постукивая на стыках, шёл прямо на Петра. Мишка, как ему и следовало поступить, успел за эти несколько секунд убежать в лес, откуда, задыхаясь от волнения, следил за событиями. В самую последнюю минуту Пётр успел отбежать от полотна железной дороги. Не оборачиваясь, огромными прыжками он бросился в лес. В тот самый миг, когда он достиг наконец опушки леса, раздался страшный взрыв, от которого задрожала земля. Пётр с размаху бросился наземь. Через короткое время раздался второй взрыв, за ним третий, четвёртый, и началось нечто невообразимое. По количеству взрывов, следовавших один за другим, по огромному столбу чёрного дыма, заслонившему место происшествия и по перемежающемуся треску, Пётр понял, что взорван большой эшелон с боеприпасами, среди которых есть и фугасные бомбы и артиллерийские снаряды.

Когда всё было кончено и дым немного рассеялся, Пётр и Мишка выбежали на полотно. Надо было спешить так как скоро мог подоспеть аварийный поезд. Вдоль развороченной железнодорожной насыпи валялись обломки товарных вагонов; вздыбившийся паровоз стоял, как огромная чёрная свеча. Среди обломков шлялись обожжённые, изуродованные трупы немцев и растерзанные и разбросанные силой взрыва части человеческих тел.

Определив, что в эшелоне было примерно семьдесят товарных вагонов, Пётр направился в обратный путь. Мишка провожал его несколько километров. Потом Пётр остановился, молча обнял мальчика, поцеловал его и сказал:

– Ну, спасибо. Рокоссовский! Выполнили мы с тобой задание. Теперь можешь играть дальше.

– Не буду я больше играть, – тихо ответил Мишка. – Я теперь партизаном хочу быть. Всамделишно немцев бить.

– Подожди, – ответил ему Пётр. – И это придёт. Пока «играй». Оружие ваше берегите: оно ещё пригодится. Погоди, будем немцев бить, Рокоссовский. Жди только моего сигнала. А я, брат, ещё приду. Ты отбери пока ребятишек понадёжнее да с ними работу проведи. Словом, назначаю тебя здесь нашим ребячьим уполномоченным. Понял?

– Понял, – ответил Мишка.

– Ну вот и всё. Пока меня нет, вы только играйте. Приду – вместе работать будем. Без меня ничего не делать!

– Есть без вас ничего не делать, – вытянулся Мишка. – Есть играть до вашего прихода. Есть быть ребячьим уполномоченным.

– Правильно! – коротко и нарочито резко произнес Пётр и зашагал к себе.

Он вернулся в отряд уже к вечеру. Ещё километра за два до стоянки отряда он наткнулся на Галю, беспокойно бродившую взад-вперёд по тропинке. Она поджидала его.

«Жена, – сказал сам себе Пётр, завидев издали ее фигуру. – Жена…»

И от того, что он произнес это слово – жена – в применении к Гале, сразу потеплело на душе, и, забыв про страшную усталость, он, как мальчик, радостно бросился к ней.

– Жёнушка, Галка! – шепнул он ей, крепко её обнимая.

Она ничего не произнесла в ответ, но по её побледневшему лицу, по тому, как мелко и непрестанно дрожали её губы, Пётр понял, чего стоила ей эта двухдневная разлука.

Уже на рассвете в лесу (в землянке было душно, и обоим не спалось в эту ночь) они сидели, тесно обнявшись, на старой, сваленной ветром сосне. И впервые после того, как они стали мужем и женой, Галя заговорила о будущем.

– Петя, – сказала она. – Ну вот, кончится война, кончим мы партизанить, что будем делать? Где будем жить?

– Дома, – простодушно ответил Пётр, разумея под домом родной городок.

– Учиться начнёшь? – осторожно спросила она, деликатно подводя его к тому вопросу, который её беспокоил.

– Не знаю. Ещё не думал, – ответил Пётр, обрадовавшись, что в темноте Галя не заметит, как он покраснел. – До этого ещё дожить надо.

– Доживём, Петя. – произнесла она. – Факт, доживём! Очень нужно дожить. А я уже теперь думаю, как тогда жить будем.

– Ну как? Как все люди живут…

– Люди живут по-разному… Разные бывают люди.