Конец «графа Монтекриста»

– Нет. – уверенно сказал Петр. – Нет, не может быть! После такой войны, после такого горя… Нет, Галчонок, зря ты это. Люди будут хорошо, правильно жить. Конечно, я говорю про наших, советских людей. Возьми, к примеру, хоть меня. Я ведь знаю: ты ещё боишься за меня. Верно ведь, боишься?

– Нет, Петя, не то что боюсь…

– Ничего, говори уж прямо. Ну, не боишься, так побаиваешься.

Галя промолчала. Она действительно побаивалась, но не хотела сказать об этом.

– Ну вот, ты и молчишь. А зря. Я ведь не обижусь. Я ведь всё понимаю… это… И вот я тебе говорю: не опасайся. Не думай. Что было, то прошло и возврата не будет. Выздоровел я, Галчушка. Помнишь, тогда, на нашей свадьбе, я сказал, что «граф Монтекрист» кончился и больше его нет. Ты что думаешь, я для красного словца это сказал?

– Нет, я этого не думаю.

– Кончится война, поедем домой. Дом – это теперь большое слово. Дом, домой, дома… Я когда бью немца – я знаю: это за то, что они напали на мой дом, на наш дом. Пусть они его покалечили, изломали разрушили, но они его не отнимут – не отдадим. Ведь это наш, а не их дом. Кончится война, будем его чистить, красить, убирать, будем в нём жить. Понимаешь, Галка? Это я не то, что именно про наш дом, который на улице Карла Маркса или про твой, который на Зелёной, – нет это я про все дома говорю, про наш город, про все наши города. Это всё – наш дом, это всё – мой дом… Понимаешь? И вот ты боишься, как я буду жить в этом доме. Зря боишься. Потому, что главное – это понять, что ты дома. А у себя дома кто же станет безобразить? Кто же сам себе враг? Кончится война – поедем домой, Галка. Это будет большой и чистый дом, богатый, просторный и красивый. В нём будет радостно и весело жить. Под стать такому дому будут и жильцы: чистые, красивые, радостные, бережливые хозяева, радушные перед гостями, верные друзьям, ласковые к детям, – грозные для врагов. Одним словом, подходящие будут жильцы… Вроде нас с тобой. Ну как, теперь не боишься?

Галя закинула голову, засмеялась тихим радостным смехом и сказала с уверенностью, сразу согревшей ее сердце:

– Нет, не боюсь.