Конец осиного гнезда

Когда подвода скрылась в лесу, мы еще раз осмотрели берег озера и двинулись в обратный путь, на свой остров.

Нас ожидала радиограмма из Москвы. Заждавшийся Сережа не вытерпел и вышел нам навстречу. Листок содержал несколько волнующих коротеньких строк:

«Самолет придет ночь на воскресенье два часа. Зажигайте шесть костров два ряда коридором между ними пятьдесят метров. Направлении посадки две ракеты — белую и красную».

Я объявил всем содержание радиограммы. Ребята облегченно вздохнули — решился важный для нас вопрос.

Усталые, мы завалились спать, отказавшись от приготовленного Сережей ужина.

В восемь часов утра, простившись с могилой Семена, мы, нагруженные котелками, лопатами, топорами, гранатами, батареями к рации и вещевыми мешками, вышли из землянки и покинули остров навсегда.

Утро было ясное. На небе ни облачка. Туман над болотом уже рассеялся, и лишь кое-где в камышах путались его седые клочья.

— Хорошее место подобрал нам Филимоныч, — сказал Березкин оглядываясь.

— Да, прожили, как у бога за пазухой, — согласился Сережа.

…Болото кончилось, начался лес. За бесконечными рядами сосен и берез терялась тропка, по которой мы шли.

Глава шестая

Ночь на субботу провели в лесу у поляны, названной нами аэродромом.

Пришли засветло, выбрали место для ночевки, рано отужинали, улеглись отдыхать.

Погода стояла чудесная. Нежаркий день сменился теплым вечером. Звенели жаворонки, провожая ушедший день. Где-то за большаком постукивали перепела. Пахло свежей, сочной травой.

Лежали все, кроме Сережи Ветрова. Он сидел, опершись спиной о ствол березы, слюнявил кончик карандаша и делал какие-то пометки в своей походной книжке. Изредка отрывался, поднимал голову, и тогда заметны были морщинки на лбу, на переносице.

В эти последние дни Сережа делал все с таким видом, будто все держалось только на нем и только от результатов его работы зависел успех всей операции.

В пути, на коротком привале, он поспорил с Таней. С чего начался спор, уловить не успел, а лишь услышал обрывки фраз. Сережа доказывал, что без радиосвязи работа в тылу врага не имела бы никакого эффекта, а Таня приводила ему примеры, что радио — это еще не все и что много партизанских отрядов живет без него. С каждой минутой оба все больше распалялись, говорили все громче и резче, перебивали друг друга.

Я не вмешивался в спор умышленно — был рад любому случаю, который может отвлечь Таню от ее мыслей.

Сейчас Таня лежала на боку, покрывшись маскировочным халатом. Из-под халата выглядывала головка белки.

Березкин лежал на животе, уткнувшись головой в руки, и только по ритмичному постукиванью его ноги можно было заключить, что он не спит.

Я долго старался забыться, но ничего не получалось. Волновала близость предстоящих событий. Я отлично сознавал, что теперь задача моя состоит не только в том, чтобы самому выполнить что-то определенное, как это было на опытной станции, а еще и в том, чтобы распределить, организовать работу между многими людьми, которые будут участвовать в предстоящей операции.

Чуть свет меня растолкал Сережа Ветров. Он уже провел сеанс и вручил мне радиограмму.

«Вторично подтверждаем, —

сообщала Большая земля, —

о прибытии самолета ночь на воскресенье два ноль ноль. Обеспечьте шесть сигнальных костров коридором и дайте белую и красную ракеты направлении посадки»…

Когда мы подошли к озеру, с воды поднялась стая уток. Они заметались над озером, покружили минуты две и снова опустились на воду. За камышом и осокой их не было видно, а слышалось лишь недружное приглушенное кряканье.

Стараясь не производить шума, держась на некотором расстоянии от озера, мы обогнули его и вышли на лежневую дорогу. Она привела нас к клади через протоку — месту, указанному Фомой Филимонычем.

Тут мы остановились, улеглись в сторонке на траве, закурили.

Не прошло и получаса, как Сережа вдруг всполошился, пригнулся и безмолвно протянул руку в ту сторону, откуда пришли мы. Из-за камышей отчетливо было видно около двух десятков движущихся человеческих голов. Все устремили глаза в этом направлении. Фигуры людей укрывал высокий камыш. Но вот появился первый всадник, второй, третий… утки с криком вновь поднялись в воздух и заметались кругами.

— Да это же Николай Логачев! — первой вскрикнула Таня.

Березкин, Таня, Ветров вскочили с мест.

Логачев медленно приближался во главе восемнадцати всадников, едущих друг за другом цепочкой.

— Партизаны? — неуверенно промолвил Сережа.

— Точно! — подтвердил Березкин.

Партизаны подъехали, спешились.

— Лошадей подальше в лес и оставить с ними человека, — распорядился Логачев, подошел ко мне и подал записку. — Задание выполнено, товарищ майор.

Я развернул записку.