Конец партии: Воспламенение (СИ)

Приземлилась я не очень удачно, пребольно ударившись левой пяткой, отчего по всей ноге прошла волна болезненной судороги, но, по крайней мере, обошлось без переломов и вывихов. Найдя рядом с собой слетевшую с головы шляпу, я снова нахлобучила ее себе на макушку и хотела уже подняться на ноги, как вдруг мне в шею уперлось что-то круглое и металлическое, а за моей спиной послышался громкий щелчок взводимого пистолетного курка.

От мгновенно сковавшего все тело ужаса я обмерла и едва не упала лицом в землю. Неужели я перепутала дом? Да нет же, я его узнала бы из тысячи других!

- А-а-а-а! - завизжала я, потому что не знала, что еще можно сделать в такой ситуации. - Прошу вас, только не стреляйте!

- Натали?.. - донесся до меня потрясенный голос Робеспьера.

Да, именно он чуть не застрелил меня - об этом красноречиво говорил зажатый в его руке тяжелый пистолет. Откуда он его взял, мне было интересно, но не настолько, чтобы выяснять это прямо сейчас. Испуга во мне как не бывало - на его место пришла ярость.

- Какого черта тут происходит?! - напустилась я на Робеспьера, взбешенная до крайности. - Вы что, окончательно с ума сошли? Вы могли меня убить!

Он даже не делал попытки защититься или оправдаться, даже не отступил. Думаю, вздумай я его ударить, его бы и это не тронуло никак.

- Так это вы, - почти прошептал он с облегчением, и пистолет выскользнул на траву из его руки.

- А кто еще? Святой Петр? Верховное существо?! - заорала я, наступая и наступая на него. - Кто еще, кроме меня, черт возьми, а?

Не знаю, нашел бы он для меня какие-то объяснения, но тут дверь дома распахнулась, и на лужайку высыпали все его обитатели. Возглавлял их Бонбон, первый подбежавший к нам, подобравший пистолет и ласково приобнявший брата за плечи.

- Максимилиан, - его тону позавидовал бы любой психиатр, общающийся с буйными пациентами, - тебе надо прилечь и отдохнуть… ты так устал за сегодня…

- По нему сумасшедший дом плачет, - прошипела я, но меня никто не слушал. Неожиданно вялого, впавшего в какое-то полусонное состояние Робеспьера сдали с рук на руке Норе, и она завела его в дом. Меня же сопроводил Бонбон.

- Извини его, - попросил он, когда мы зашли в дом, аккуратно откладывая пистолет на полку при входе. - Он какой-то странный сегодня после этого праздника…

- Надеюсь, это не войдет у него в привычку, - проговорила я недовольно, но скорее для проформы: от озлобления моего к тому времени мало что осталось. - Если он в следующий раз попробует сделать что-то подобное, я за себя не отвечаю…

Могла ли я представить в тот момент, что следующего раза не будет?

 

========== Глава 28. Проверка на прочность ==========

 

Прериальский воздух застоялся и при попытке его вдохнуть становился похож на горячую вату. В помещении Комитета Общественного Спасения, несмотря на открытые окна, царила духота - от жары все дрожало и расплывалось перед глазами, буквы сливались в единое черное пятно, но Робеспьер упорно продолжал писать. Он не отрывался ни на секунду, даже не достал платок, чтобы утереть катившиеся по его лбу капли пота. Рука его подрагивала, строчки срывались и проваливались, но он заставлял себя продолжать, хоть и с каждой секундой его все сильнее захватывало чувство, что он сейчас упадет в обморок.

Нельзя останавливаться. Нельзя оглядываться. Секунда промедления - смерть всему.

Кроме него, в помещении не было никого, и Максимилиан неожиданно хорошо представил, как он выглядит со стороны - бледный, высохший, скорчившийся на стуле в слишком большом для него помещении, как насекомое, помещенное под стеклянный колпак. Но он быстро выкинул из головы эту мысль. Отвлекаться нельзя. Секунда промедления - смерть всему.

Только громкий звук открывающейся двери заставил Робеспьера поднять голову. Перед глазами все покачивалось, он сморгнул раз, другой, чтобы понять, кто вошел в зал. Но слух подсказал ему быстрее, чем зрение - только одного члена Комитета могло сопровождать мерное поскрипывание множества металлических деталей. Кутон, конечно, кто же еще это мог быть. Удивительно, что он явился только сейчас - с утра его дождаться так и не смогли.

- Привет и братство, - протянул вошедший, как показалось Максимилиану, с ядовитой насмешкой. - Выглядишь отвратительно.

- Знаю, - коротко ответил Робеспьер, с сожалением откладывая перо. Впрочем, сожаление его граничило с внутренним облегчением - хотя работы осталось совсем немного, Максимилиан не мог задавить в себе малодушную радость от представившейся отсрочки. Меньше всего в жизни он хотел дописывать, а затем оглашать лежавший перед ним документ.

- Что произошло? - осведомился Кутон, подъезжая ближе на своем кресле. Робеспьер непроизвольно отодвинулся.

- Ничего. Все в порядке.

Конечно, Кутона эти слова не могли убедить. Он усмехнулся, коротко и едко:

- Настолько ничего, что сегодня утром я получил это милое письмо?

- Что? - Робеспьер недоуменно поморгал. - Какое письмо?