Конец партии: Воспламенение (СИ)

Я понимала, конечно, насколько по-дурацки это звучит, но пускаться в объяснения тонкостей наших взаимоотношений не собиралась хотя бы потому, что многие из них до сих пор составляли тайну из-за меня. Поэтому пришлось ограничиться самым простым объяснением, которое не вызвало у Марата ни капли доверия.

- Так вы действительно родственники?

- Именно, - подтвердила я. - Но очень дальние, я совсем недавно приехала из Польши, и…

- Из Польши?

Глаза моего собеседника многообещающе загорелись, и я поняла, что промахнулась фатально и теперь выкрутиться уже не удастся. Потому что точь-в-точь так же вспыхивал взгляд Андрея, когда кто-то из наших случайных знакомых имел несчастье брякнуть, что симпатизирует Наполеону. Заканчивалось все одинаково - Андрей впивался в беднягу как клещами и не отпускал до тех пор, пока не разбирал с ним во всех подробностях императорскую биографию. И вот теперь я поняла, что мне предстоит почти тоже самое.

- Из Польши, замечательно. И что же там? - и тут он, к моему ужасу, присовокупил к своей речи несколько слов на шипящем, торопливом наречии, которое я поняла так же хорошо, как поняла бы японские иероглифы.

- Э… - наверное, если у меня и была возможность отвертеться, то растерянный вид выдал меня с головой. Почти с нескрываемым удовольствием Марат несколько секунд наблюдал за моим лицом и коротко, сухо рассмеялся.

- Так, значит, полячка из вас такая же, как из меня римский папа. Очень интересно. Мы разговариваем всего две минуты, а вы уже успели один раз мне соврать. Или, может, не один?

Взгляд темных, похожих на омуты глаз, устремленный на меня, совсем не располагал к тому, чтобы придумывать что-то еще. Но я вопреки всему не испугалась еще больше - наоборот, у меня наконец-то развязался язык.

- Ладно, вы меня раскрыли. Я не полячка, но и не француженка. Я из России, в Париж приехала учиться, попала в неприятности, а Робеспьер мне помог. Он никакой мне не родственник, но между нами ничего нет, и вообще он меня к вам не посылал, я сама пришла.

Все это я выпалила на одном дыхании, опасаясь, что меня сейчас прервут и скажут убираться прочь, но Марат вовсе не собирался этот делать. Мой сбивчивый монолог он выслушал со всем вниманием и задумчиво потер подбородок кончиками пальцев.

- Это уже больше похоже на правду. И что же тебя, в таком случае, ко мне привело?

Обращение на “ты” меня неожиданно вовсе не покоробило. Наверное, во время давней сцены на дороге Жоржа Помпиду он тоже говорил мне “ты”, и в этом не было ничего неожиданного. Жаль только было, что я не помнила ни единого слова из того, что он мне тогда сказал.

- Я хотела… - я запнулась, абсурд ситуации довел меня окончательно, и я решила хоть как-то понять, что происходит, - слушайте, наверное, мне не стоило вламываться к вам домой…

- Почему это? - удивился он. - Да меня тут чаще находят, чем в Конвенте. Обычно отбою от посетителей нет, только сегодня, видимо, решили дать передохнуть, вот и, - он насмешливо кивнул на себя самого, - сижу тут в собственном соку. Так что же ты все-таки хотела?

- Постойте, - я изумленно вытаращилась на него, - так у вас нет… ну, редакции?

Пришла его очередь удивляться.

- Чего?

- Вы же газету выпускаете, да? - в качестве подтверждения своих слов я достала старый номер “Публициста” и протянула своему собеседнику. Он бросил беглый взгляд на обложку и вновь посмотрел на меня.

- Да. И что?

- И где вы… - я все еще не могла поверить в возможность такого расклада, - ну, статьи пишете, структурируете материал, составляете номера, в конце концов?

- Как где? - теперь, кажется, он думал, что у меня не все в порядке с головой. - Прямо здесь.

И коротко постучал по лежащей перед ним широкой доске, покрытой тканью и исполнявшей роль столешницы. Тут я обратила внимание, что она действительно вся завалена исписанными бумагами, а на дальнем ее конце стоит чернильница и стаканчик с несколькими растрепанными перьями. Приходилось признать очевидное - я пришла по адресу, прямиком в редакцию “Публициста Французской республики”. И предстоящая беседа грозила стать самым мозговыносящим собеседованием в моей жизни.

- А, вот как, - надо было срочно заглаживать сво неосведомленность, - просто там, где я выросла, все немного по-другому…

- Что именно?

- Ну, я на своей родине, так скажем… - я скрестила пальцы, чтобы и тут надо мной не посмеялись, - работала в разных изданиях… преимущественно политических…

Он слушал меня, чуть наклонив голову, не перебивая. И это неожиданно придало мне сил договорить до конца:

- Я подумала: может, вам постоянный корреспондент или хоть кто нужен? Опыт у меня нормальный, не думайте, я с шестнадцати лет этим занимаюсь…

- В России?

- Ага, - ответила я. - Я много где работала. Правда, одна газета обанкротилась, две закрыли…

- Вижу, тем, кто тебя брал на работу, исключительно везло, - развеселился Марат, и я тут же добавила:

- А еще две живут и процветают. Но я оттуда сама ушла.

- Почему?