Конец привычного мира. Путеводитель журнала «Нож» по новой этике, новым отношениям и новой справедливости

● Мой рабочий день никогда не длится дольше официально заявленных часов. Например, при стандартном восьмичасовом графике я всегда могу уйти в шесть вечера.

● У меня есть оплачиваемый больничный.

● На работе у меня есть определенный круг обязанностей, я всегда делаю только оговоренные в трудовом договоре задания. Мне никогда не приходилось выполнять работу, не входящую в мои обязанности, а если и приходилось, за это платили дополнительно.

● Я получаю белую зарплату, и работодатель платит за меня налоги.

Если хотя бы пара утверждений к вам не относится, у нас плохая новость – вы входите в армию прекарных работников. Хорошая новость – вы не одиноки, таких людей миллионы (хотя нет, эта новость тоже не радует).

Общее число прекарных работников определить почти невозможно. Одна из причин – к этой группе часто относятся самые незащищенные слои населения, до которых никому нет дела: мигранты, студенты, стажеры, пожилые люди, молодые матери. Согласно официальной статистике[290], доля неформально занятых в России колеблется в районе 20 %. Исследователи считают, что на деле эта цифра значительно больше. Во-первых, статистика не включает тех, кто трудится полный рабочий день без оформления договора. Во-вторых, многие работники совмещают официальную и неофициальную занятость.

Социологи заключают[291], что около трети россиян относятся к прекариату.

В Европейском союзе дело обстоит не лучше. Согласно исследованию[292] Международной организации труда, около 60 % молодых европейцев не могут найти стабильную работу и вынуждены соглашаться на прекарную.

В чем причины прекаризации?

Социологи считают, что глобальный рост трудовой прекарности вызван масштабными изменениями в экономике. На Западе эти процессы начались в 1970–1980-е и дошли до России в 1990-е, с падением социализма. Государства отказались от жесткого контроля над экономикой и всю ответственность за установление правил игры на свободном рынке передали частным предпринимателям. Этот процесс ученые называют неолиберализацией (David Harvey, A Brief History of Neoliberalism). Самым важным при этом становится увеличение прибыли и экономический рост, который во многом зависит от рыночной конкуренции.

Неолиберальный режим – так называемый дикий капитализм – напрямую влияет на трудовые отношения. Государство все меньше контролирует, на каких условиях предприниматели набирают сотрудников, и не ограничивает бизнес в стремлении снизить расходы везде, где только можно. Рынок труда становится гибким (этот процесс называется флексибилизацией), иначе затраты на оплату труда постоянно росли бы. При такой системе найма и трудоустройства на плечи наемных работников перекладываются многие риски.

Гибкость трудоустройства предполагает и гибкость зарплаты, занятости, должностей. На бытовом уровне это значит примерно следующее: зачем платить большую зарплату, если на свободном рынке труда найдется человек, готовый выполнять эти же задания за меньшую сумму? Зачем нанимать двух работников, если можно значительно расширить функционал одного, слегка увеличив его оклад? Зачем держать сотрудника на полную ставку, если можно отдать часть работы на аутсорс и сэкономить кучу денег?

В итоге не компании конкурируют за работников, а работники вынуждены соревноваться за сокращающееся количество рабочих мест.

В блестящем эссе Job Insecurity is Now Everywhere[293] Пьер Бурдье наглядно объясняет последствия флексибилизации рынка труда. Как известно, количество профессий, требующих редких навыков и сверхкомпетенций, ничтожно мало по сравнению с пулом относительно простых работ. А вот армия людей, ищущих работу, велика и все время растет, поэтому предпринимателю ничего не стоит заменить недостаточно компетентного, лояльного или старательного человека. Таким образом, относительно постоянная работа становится, по выражению Бурдье, «хрупкой привилегией».

Безработные мечтают получить ее почти любой ценой, например путем прохождения многомесячной стажировки. Занятые же счастливчики стремятся ее удержать – остаются в офисе до ночи, хватаются за дополнительные задания и работают дома в выходные, лишь бы их не сократили.

Бурдье заключает, что чувство нестабильности и неуверенности – неважно, осознанное оно или нет – оккупирует умы всех без исключения наемных работников.

Мы все привыкли воспевать гибкость и гнаться за ней, но на самом деле она выгодна лишь тому, кто нас нанимает.

А что плохого в гибком графике и фрилансе?