Конец привычного мира. Путеводитель журнала «Нож» по новой этике, новым отношениям и новой справедливости

Когда в Англии зародилась современная медицинская политика[303], за публичное отрицание естественного происхождения чумы могли повесить[304]. За шутки про коронавирус пока что предлагают штрафовать и вряд ли дело дойдет до виселицы, но государство невероятно болезненно воспринимает оспаривание собственной монополии на предоставление безопасности, на отбор тех граждан, которые имеют право выжить, вспоминая вторую часть растиражированной цитаты Мишеля Фуко[305].

Во времена чумы к подобной политике приводило сочетание многих факторов[306] – английского правления, похожего скорее на небесный мандат, чем на классическую европейскую монархию, сильной власти, англиканской церкви и специфических переводов Писания.

Современные китайские власти демонстрируют не только торжество тотальных институтов в борьбе с эпидемией, но и стараются исключить любое внешнее вмешательство в медицинскую политику. Государственный суверенитет воплощают больницы, врачи, места содержания инфицированных. Жителей, общавшихся с потенциально зараженными, выслеживают с помощью цифровых технологий и исключают из общества на время карантина. Ситуация позволяет принимать любые практики, казавшиеся ранее недопустимыми, а кроме этого – показывает населению, что никто, кроме властей, не в состоянии справиться с кризисом. Поражение в борьбе с болезнью представляется как гибель человечества, то есть невозможный, недопустимый сценарий. Поэтому с телом больного можно обращаться наиболее удобным образом – засовывать в лепрозорий, лишать права на коммуникацию с внешним миром, вычислять родственников, друзей или случайных знакомых для помещения в карантин.

Заболевший виновен потому, что был недостаточно бдительным[307]: не прочел вовремя новостную сводку, поздоровался с зараженным, неудачно вышел на улицу.

Микробы-спутники

В реальности человечество постоянно сосуществует с заболеваниями. Речь не только о европейской чуме, но и о заболеваниях современности: ВИЧ, туберкулез, пневмония, рак, обыкновенный гайморит с осложнениями – список огромен. Большинство из них не приводят к подобной истерии и усилению «мер безопасности», хотя обладают высокой смертностью и вирулентностью. Болезни смешались с фоном повседневности и вспоминаются через личные истории столкновения с ними или документальные фильмы.

ВИЧ и рак были причинами жестокой травли больных в большем масштабе, нежели COVID-19, но, несмотря на сохранение летальности, перестали вызывать панику, что делает процесс лечения адекватным.

Люди проходят регулярную диагностику и предохраняются во время секса вместо раскладывания туалетной бумаги на сиденье унитаза и охоты на геев. Во время массовой истерии вокруг рака появлялись разнообразные мифы о происхождении болезни: от задушенных чувств, замкнутости, активной сексуальной жизни и десятка иных причин. Потому что реальность – рак может случиться с каждым, независимо от моральных характеристик – пугала слишком сильно. Впрочем, аналогично с ВИЧ, впоследствии ситуация изменилась и современность воспринимает раковые заболевания как неизбежную часть жизни.

Здесь пролегает граница между войной и сосуществованием с болезнью: эпидемию нельзя победить, потому что никакой борьбы нет, – к ней можно адаптироваться. Как только исчезает истерия, болезнь перестает восприниматься как конец света, возвращаются права человека и здоровье мыслится в категориях перераспределения рисков. Коронавирус не принес чего-то нового, он повторяет судьбу предыдущих заболеваний – от оспы до рака. Цифровые технологии и методы слежения, отмечающиеся как беспредметные инструменты политического контроля, просто совершенствуют технологию, оставляя внутреннюю логику прежней. Венецианское гетто[308] или австралийские острова-лепрозории[309], оправданные как меры против распространения сифилиса и проказы, не отличаются от китайских лагерей и указов о самоизоляции гражданского населения. Средневековые чрезвычайные меры по борьбе с чумой отличаются от китайских и итальянских способов эпидемиологического контроля COVID-19 большей жестокостью, которую, впрочем, можно списать на контекст эпохи.

Великий уравнитель

Отсюда следует вопрос: создает ли эпидемия коронавируса новый режим существования? Эксперты говорят о первой эпидемии в эпоху цифровых СМИ[310] и беспрецедентном обвале рынков, указывая на уникальность общественного восприятия COVID-19. Однако предлагаемые меры по борьбе с эпидемией повторяют классический модерновый сценарий – обвал фондовых рынков, обвинение «чужаков», использование актуальных технологических решений для поиска зараженных и их изоляции, риторика, показывающая господство и надежность государственного строя во время эпидемии, запреты некоторых форм искусства и ограничение свободы слова.