Конец цепи

Подчиняясь инстинкту, он хотел прибавить шагу, поторопиться перейти на другую сторону, не рискуя попасть под колеса, давая машине свободно проехать, в любом случае для личной безопасности, как водитель, возможно, и ожидал.

Но потом понял, что это его шанс.

Мужчина в костюме по-прежнему держал Альберта под локоть, незаметно для других, но достаточно крепко, чтобы помешать тому сбежать. Другая его рука покоилась в кармане пальто и, вероятно, все еще сжимала рукоятку пистолета, которую он недавно на мгновение продемонстрировал Альберту в воспитательных целях. Мол, не делай глупостей.

И Альберт прибавил шаг, точно как и собирался.

Но только сначала. В качестве отвлекающего маневра. И державший его господин сделал то же самое, в такт с Альбертом, стараясь не отстать от него на дороге, а на другой стороне остальные члены костюмированной компании уже покинули свои позиции и приготовились принять их около «ауди».

Альберт понимал, что у него будет только одна попытка.

И что единственное правильно выбранное мгновение будет окружено множеством других, никуда не годных, и что в случае неудачи он сможет пострадать сам, или, как вариант, с ним ничего особенного не случится, только одетые как под копирку мужчины поймут, в какой глубокой стадии отчаяния он находится, и Альберт, честно говоря, не знал, что хуже.

Но у него не было времени для сомнений.

Автомобиль приближался.

Увеличивал скорость.

Вот уже совсем близко.

И тогда он сделал это.

Синему «гольфу» удалось остановиться, только когда он миновал пешеходный переход с приличным запасом, и тогда уже ничего невозможно было изменить.

Ветровое стекло разлетелось вдребезги от удара тела неизвестно откуда появившегося перед капотом мужчины, словно какая-то сила потащила его назад по проезжей части против его воли, а потом от удара он перелетел через крышу и в конце концов, бездыханный, приземлился на черные следы шин, оставленные ими при отчаянной попытке торможения.

У мужчины не было шансов.

Его еще утром хорошо отутюженный и элегантный костюм сейчас напоминал грязные и рваные лохмотья. А руки и ноги были раскинуты под такими углами, какие они никогда не смогли бы принять добровольно. И когда пешеходы с тротуаров устремились на помощь, их встретило только безжизненное лицо и глаза, смотревшие на все увеличивавшуюся лужу крови, но не видевшие ее.

– Он толкнул его, – сказала молодая женщина примерно двадцати лет.

Она держала под рукой университетские учебники, а ее наполненные ужасом от увиденного глаза искали поддержку во взглядах незнакомых людей вокруг нее.

– Он толкнул его под автомобиль.

– Кто? – спросил кто-то. – Ты видела кто?

И девушка кивнула:

– По-моему, это был мой профессор археологии.

Во второй раз менее чем за сутки Вильям чувствовал себя полностью опустошенным, когда сейчас стоял и тупо смотрел на бумагу, которую держал в руке перед собой.

Он получил ее от Жанин, точную копию той, что она показывала ему на террасе, с шумерскими текстами. Он тогда еще не мог понять ее, а она ничего не успела объяснить.

Сейчас он таращился на нее снова, а Жанин стояла перед ним и ждала, когда он скажет что-нибудь.

Но ему нечего было сказать.

Он закрыл глаза. Попытался сконцентрироваться, но без результата.

Это же полная ерунда, крутилось у него в голове. Ничего подобного не может быть.

Уведомление. Это не может быть правдой, поскольку просто-напросто невозможно.

– Что ты имеешь в виду? – спросил он.

Это было минутами ранее, но время не имело никакого значения.

Тогда Жанин еще не дала ему свою бумагу, и у него оставалось ощущение стабильности, и вроде не намечалось никаких глобальных сюрпризов, и единственное, что требовалось им сейчас для нормального продолжения работы, так это догнать друг друга, то есть знать одинаково много.

И ему уже не терпелось подняться до ее уровня, и он спросил снова:

– Что ты имеешь в виду под прямой времени?

Календарь. Расписание. График.

И Вильям с сомнением покачал головой, а потом пожалел об этом, попросил извинения, но она поняла. Хотела скорее поделиться своими знаниями.

Показала на группы бумаг на стене.

Распечатанные шумерские стихи.

– Я никогда не получала их так, – сказала она. – Но ты же знаешь, как обычно все бывает. Как ищешь логику. Начинаешь связывать все воедино сам. Догадываешься, что перед тобой части единого целого, а тебе дают отдельные кусочки, которые надо сложить вместе, хотя во что, ты не знаешь, поскольку никогда не видел всю картинку. Понимаешь, о чем я говорю?

Он кивнул.

– И сначала был просто мыслительный эксперимент. Что будет, если прочитать это с тем? Или то с этим? Ты знаешь. Какое будет значение тогда?

Жанин понизила голос:

– Немного позже я заметила, что слишком много выглядело… – она колебалась, – знакомым. Словно я уже видела это. И чем больше фрагментов мне удавалось скомбинировать, тем раньше у меня создавалось такое впечатление, и я подумала, что это случайность, наверняка случайность…

Она замолчала. Посмотрела на него. Хотела объяснить.