Конфликты в Кремле. Сумерки богов по-русски

Было ли «новое политическое мышление»» самообманом, изначально оторванным от почвы? Являлись ли программные задачи перестройки умозрительными и наперед недостижимыми? Если без зашоренности, предвзятости и вкусовщины, если по справедливости, без «неодинаковых весов» и «неодинаковых мер» (Книга притчей Соломоновых, 20), то ответ не обязательно будет походить на приговор или на издевательское «народ имеет таких правителей, каких он заслужил». Ведь данную формулу можно и перевернуть: заслужили ли правители привилегию вести народ, который оказался в их подчинении? На конкретных примерах не слишком трудно было бы показать, как при сходных стартовых условиях исполнители несравнимо различно решают одинаково поставленные задачи.

Клин клином вышибают – это известно. Но далеко не аксиома, что диктатуру можно одолеть лишь диктатурой, один авторитарный режим посредством еще более авторитарного. Все теории «сильной руки» выпекаются на родственных дрожжах, на сепарировании из общества избранных с отнесением остальных в категорию быдла или чего-то около того.

«Сильных рук» в российской истории было предостаточно. С сильными головами и трезвым видением обстояло хуже. Смуты рождались неразберихой, как правило, в сознании и реже из-за вялости мышц. Перестройка и постперестройка – убедительное тому свидетельство.

Демократию невозможно купить, обрести в кредит или взять напрокат. Демократия из вторых рук и с чужого плеча вообще недостойна называться демократией, что не означает отрицания поучительных фактов. Коль скоро, однако, под демократией подразумевается господство народа в своей собственной стране, не обойтись без создания предпосылок для того, чтобы он осознал себя народом, готовым к самовыражению. Не должно ни отпугивать, ни останавливать, что на каждом перекрестке и за каждым углом подстерегают гирлянды предостерегающих и запрещающих дорожных знаков. Разрешается все, кроме… По каталогу изъятий, собственно, и можно судить, на какой стадии развития пребывает общество, насколько содержательны или пустопорожни блуждающие в нем политические понятия, короче – с кем и с чем мы имеем дело.

Это совсем не маловажно, если учесть, что лингвистические заимствования нигде не внедрились так широко, как в политике и правоведении. Слова, термины, категории кочуют из конституции в конституцию, из программы в программу, из речи в речь. Скоро отпадет потребность в языковых альтернатах международных конвенций и договоров. Они как братья-близнецы.

Наступательных союзов никто не заключает. Все сплошь оборонительные. Официально считаются вымершими «дипломатия канонерок», колониализм, гонка вооружений. Никаких агрессий, единственно – «политика силы». Прочь интервенции, только «дружеское участие». После Второй мировой войны контрагенты занимались исключительно «довооружением», установлением «паритета», закрытием «окон уязвимости» и лишь изредка срывались на эскалации. Самые убойные системы именовались «тело господне», «страж мира», «пионер». Это не шибко преуспевшие по части фантазии немцы разводили «леопардов».

Ныне никто не заносит себя в противники свободы, равноправия народов и демократии. С исчезновением последних очагов апартеида как будто утратила актуальность расистская зараза. На подъеме, правда, фундаментализм разнообразных пошибов с такими отвратительны ми спутниками, как фанатизм, транснационально организованная преступность, терроризм. Они изрядно портят настроение, но планетарную погоду не определяют.

Если все за добрососедство, за гармонию интересов, за свободы и человечность, то где же по сию пору таится искуситель, что заставляет держаться за «парабеллум», за приоритет мировоззрения над здравым смыслом, за деление равного не неравные части? Сколько поваров, столько вкусов, – и прекрасно, иначе одной звездочки на все рестораны было бы предостаточно. Политические повара, однако, не менее изощренны в переменах блюд, хотя и не всегда этим бравируют. Разве что повара, претендующие на шефский колпак.

В тридцатые – сороковые годы советская пропаганда пела осанну «сталинской демократии», всех затмившей в солнечной системе. Слава богу, Н. Хрущев осмелился обрить диктатора как матерого преступника. Но не отсиживается ли в непроглядных закоулках «ежовая» демократия, вот вопрос? «Крестовый поход» Р. Рейгана призван был умножить ряды почитателей американской демократии как непререкаемого эталона для землян. Большинство осталось при мнении, что не всякий Белый купол есть святилище и что не каждый облет вокруг статуи Свободы должен заканчиваться обращением в другую веру.

Идеология и политика есть вещи в себе: им правила логики и разума не указ. Но рынок со всеми его атрибутами… Он вроде бы не должен быть предметом полярно помеченных толкований? Было бы все гладко и славно подрессорено, экономические различия между Западом и Востоком не познали бы, наверное, такой контрастности.