Конфликты в Кремле. Сумерки богов по-русски

в) все вопросы, касающиеся нашего имущества и собственности в ГДР, а также материальных претензий к Германии, вытекающих из войны, должны быть отрегулированы до подписания политических постановлений. Иначе, по опыту Венгрии и Чехословакии, мы втянемся в бесплодные и обременительные для отношений дебаты. Наши эксперты должны научиться считать не хуже американских, а также приготовить свою ведомость по экологическим издержкам нападения Германии на Советский Союз, если немцы на это напрашиваются.

М. С. Горбачев задает несколько уточняющих вопросов, в частности по правовому статусу нашего имущества, особенностям процедур присоединения земель ГДР к ФРГ на основании статьи 23 боннской конституции, последствиям неучастия государства в военной организации НАТО. Потом говорит:

– Сделаю что могу. Только боюсь, что поезд уже ушел.

После такого заключительного аккорда – «боюсь, что поезд уже ушел» – впору было поперек рельсов лечь. Как же так, вокруг вопросов, и отдаленно не шедших в сравнение с тем, что выносилось на переговоры с Г. Колем, порой по пустякам Политбюро и другие «инстанции» кудахтали днями и неделями. В преддверии, по почину генсека, устраивались мозговые штурмы, созывались синклиды экспертов, игры в генштабовских песочницах. Часто с нулевым результатом. Вспомним, как невозможно было подвигнуть М. Горбачева на признание черного черным, когда речь заходила о секретных протоколах к договорам, заключенным Сталиным с Гитлером. «Слишком велика политическая ответственность», – отговаривался он. Откат до Архыза, который ближе к Сталинграду, чем к Москве, что, тут ответственность меньше?

В своих «Воспоминаниях» Х. Д. Геншер передает услышанный им от М. Горбачева рассказ о том, как в 1979 году принималось решение об интервенции в Афганистан. Генеральный не раз опробовал эту легенду на нас. Если верить рассказчику, Э. Шеварднадзе ничего заранее не ведал, М. Горбачева тоже обошли, как и большинство других секретарей и членов Политбюро ЦК. Тогда-то два приятеля и сговорились добиваться «коренного изменения системы», дабы исключить подобные безобразия, то есть принятие решений не по регламенту.

За пять лет перестройки многое переменилось. Судьбу Афганистана в 1979 году определяла четверка или пятерка «наиболее равных» из равных. Новую военно-политическую карту Европы в 1989–1990 годах кроил по западным лекалам один М. Горбачев с сотоварищем. Явный прогресс, и бесспорно «демократический».

А еще говорят, в Советском Союзе не было приватизации. Сообразно расставленным «бесспорным приоритетам» экономику, правда, попросили потесниться и встать в очередь. Но зато приватизация политики и власти в целом зашла при М. Горбачеве дальше некуда. В этом отношении первый и последний советский президент обошел всех предшественников дома и большинство глав государств за рубежом.

Как и все остальные, кого не уместил Архыз, члены государственного и политического руководства СССР узнали об «исторических свершениях», учиненных на Северном Кавказе, непосредственно из репродукторов радио и от дикторов телевидения. Слава богу, собственных. Интересовавшимся деталями спешили на помощь «Немецкая волна» и немецкое информационное агентство ДПА. А кто установил, что руководитель тем умнее, чем больше он читает шифротелеграмм и меньше липнет к телеэкрану?

Н. Рыжков, В. Крючков и другие из правительственной команды, в том числе входившие в Совет обороны и президентский совет, получат пакеты с «секретными протоколами» Архыза «для сведения» и «на одобрение» два или три дня спустя. Путь «основных» бумаг до парламента занял пару недель. Партия была к этому времени уже отлучена от государственных дел. Возлюбите журналистов и выписывайте газеты. Относительно цельная картина – не надо только принимать ее за подноготную происшедшего – раскрылась в 1992 году, когда М. Горбачев опубликовал часть записей своих бесед с Г. Колем и Х. Д. Геншером.

Между прочим, Х. Д. Геншер лично известил Дж. Бейкера и французского министра иностранных дел Р. Дюма о подробностях «кавказской экспедиции» через несколько часов после завершения встречи в Архызе. Туда же, в Париж, а не, скажем, к советским парламентариям, заспешил Э. Шеварднадзе. Он агитировал «своих» в переговорах «два + четыре» энергично провести заключительный этап согласований с тем, чтобы к 12 сентября, к предстоящей встрече в Москве, все было готово к подписанию. Советский министр пугал, что промедление было бы на руку противникам урегулирования, которые скоро оправятся от шока.