Конфуций

С горькой иронией он говорил о своей участи Кун Юю:

— Я живу в уединении, дабы стать лучше, и следую должному, дабы претворить свою правду. Птица выбирает дерево. Дерево не выбирает птицу…

Если бы Конфуций верил в чудеса, ему оставалось бы уповать только на одно из них. Но он был глух ко всем рассказам о чудесах и видел в них лишь символы…

Глава V «Не делай другим того, чего не желаешь себе»

Но чудо все-таки случилось, и на ветви одинокого дерева опустились птицы в облике гонцов из Лу, привезших Конфуцию приглашение занять должность советника государя.

Жань Цю сдержал свое слово. Цзи Канцзы был настолько восхищен воинским искусством и дипломатическими успехами Цзы-Гуна, что, в конце концов, прислушался к его многократным просьбам вернуть ко двору Учителя Куна.

Когда он сообщил о своем решении Жань Цю, тот, с трудом скрывая охватившую его радость, спокойно сказал:

— Благодарю вас… Мой учитель — человек необыкновенный. Нельзя ронять его достоинство…

Цзи Канзы кивнул и послал за Учителем Куном двух знатных сановников и царский экипаж, украшенный разноцветными шелковыми лентами.

Посланцы из Лу привезли добровольному изгнаннику богатые дары и почетный титул «старейшины» государства.

Конфуций не заставил просить дважды. Наскоро собравшись, он пустился в последнее в своей жизни путешествие.

По дороге он вместе с учениками посетил священную гору Тай-Шан — место жертвоприношений древних царей, во времена Конфуция почти забытое и запущенное.

Вид этого запущенного места поверг Конфуция в глубокое и грустное раздумье.

Ему не в чем было упрекнуть себя: он сделал все, что мог, и даже большее. Но с каждым прожитым днем он все больше задумывался над тем, что будет с его учением после его ухода.

Более позорно не доверять нашим друзьям, чем быть обманутыми ими

Если любовью будут воспламенены сердца смертных, то весь свет будет наподобие одного семейства

Все люди будут представлять в себе одного человека, и все вещи, по причине удивительного взаимного порядка и союза, покажутся одним и тем же существом

Вот моё главное желание: старые должны жить в покое, друзья должны быть правдивыми, младшие должны проявлять заботу о старших.

Он любил своих учеников, но не мог не видеть того, что среди них не было ни одного, равного ему по дарованиям и харизме.

Конфуций взглянул на почительно стоявших в нескольких метрах от него учеников и неожиданно для всех улыбнулся.

Все правильно! И не надо изводить себя бессмысленными размышлениями о том, что будет. Поскольку будет то, чему суждено быть! И все будет хорошо!

Иначе, зачем само Небо благоволило к нему и дало возможность воспитать несколько сотен учеников, чтобы на этом прервать им же самим сотворенную связь?

Ну а затем он высказался в своей излюбленной манере тонкого намека.

— До вершины горы не достигнешь, — сказал он ученикам. не проходя крутыми и извилистыми тропинками. Доступ к добродетели не обходится без трудов и усилий. Не знать дороги и пускаться в нее без надежного проводника — значит подвергаться опасности заблудиться и даже погибнуть. Я хотел войти на вершину Тай-Шана, чтобы еще раз насладиться великолепным зрелищем, открывающимся с нее на все четыре стороны света. Меня не испугали ни высота горы, ни покрывающие ее густые деревья, ни обрывы, ни пропасти: я знал, что в лесах есть тропинки, а над обрывами построены мосты, и был спокоен! Но, увы! Я обманулся: тропинки исчезли под волчецом и тернием; под ними трудно разобрать, куда какая тропинка ведет, мосты обветшали, многие даже рухнули. Мне ли под силу прокладывать новые тропинки, строить новые мосты? Где необходимые для того орудия? Страсти заглушили все всходы посевов добродетели, — могу ли я очистить их от этих сорных трав? Тщетны были мои усилия направить стопы людей на путь добродетели! После всех неудач единственный мой удел — слезы и стенания!

Ученики прекрасно поняли, что Учитель говорил именно о них, которым предстояло доделывать начатое им грандиозное дело.

И надо отдать должное многим из них, они, действительно, понесли его…

Итак, мудрец Лао-цзы покинул Срединную страну. Конфуций после долгих странствий вернулся на родину.

Почему?

Только потому, что разница в их понимании назначения человека на земле была диаметрально противоположна?

И если Конфуций ставит во главу угла добродетель, то Лао-Цзы — недеяние.

В даосизме человек совершает добрые поступки, не совершая их, принцип даосизма: «Приводя в движение, не прилагать к этому усилий».