Коновницыны в России и в изгнании

Таня осталась у своей подруги Нины в городе, а мы с Шурой пошли пешком в Кярово.

Приходим… двери настежь открыты… Лестница в перьях и пуху… Мебели осталось очень мало… Мы пошли к нашему священнику, отцу Константину Модестову. Он нас оставил у себя жить и рассказал, что на другой день после нашего ареста приходили чекисты с самогонкой. Они резали кур и уток в птичнике. Оставались два дня, ели, пили, веселились. Напившись пьяными, нагрузили на подводы сундуки, которые мать укладывала, и уехали, оставив дверь открытой, и сказали собравшимся крестьянам, что каждый может брать из дома, что ему понравится. Слух о возможности поживиться быстро разнесся по деревням. Крестьяне ближайших деревень приезжали с подводами.

Через месяц выпустили и мать, и мы кое-как опять разместились в Кяровском доме.

Ходят слухи, что белые войска опять на Эстонской границе. Однажды к нам приехал незнакомец на двуколке. Он представился фельдшером, который своими знаниями может заменить врача. Он разъезжает по деревням и усадьбам, оказывает медицинскую помощь и берёт за это, кто что даст, а бедных лечит бесплатно. Мы его пригласили выпить чай. За чаем, он сразу перешел на политические темы. Он сказал, что он противник большевиков и что он часто переезжает Эстонскую границу. Он вынул из сумки карту и начал показывать в каких местах сосредотачиваются белые. Он сказал, что, наверное, знает, что брат Коля жив. Мы можем написать письмо, и он его ему передаст. Мы его поблагодарили, но письмо не написали. Он много рассказывал про свою антибольшевицкую деятельность, намекая, что он состоит в белой разведке. Прощаясь, он обещал скоро нас опять навестить.

Наступил праздник Троицы. В этот день церковь была, как прежде, переполнена молящимися. Во время Богослужения пришёл отряд красноармейцев с пулеметом. Они требовали, чтобы народ ушёл из церкви, и хотели поставить пулемёт на колокольне. Крестьян было много и они их не пустили на колокольню. Красные ушли дальше искать подходящую позицию.

После полудня стала доноситься отдаленная артиллерийская стрельба. Вскоре стали появляться небольшие группы отступающих красных. Они отходили, а некоторые просто бежали, подоткнув за пояс полы шинелей. Все они шли через мост. Отступление продолжалось какой-нибудь час, и вскоре наступила полная тишина. На дороге никого не видно – все попрятались по домам. Мы пошли к священнику – оставаться дома было страшно.

Чтобы рассеяться, сели играть в карты. Игра идёт вяло… Я сижу против окна и вижу, что из леса подъезжают три всадника. Они подъезжают ближе, и я узнаю Колю с двумя солдатами. У них на плечах погоны и на рукавах белые повязки. Мы выбегаем им навстречу с радостным криком. Один солдат остался на дороге наблюдать. «Бегите туда, – показывает Коля, – из этого леса должны подойти наши».

Мы с Шурой берем мать под руки и бежим по пахати к лесу. От волнения и непривычки мать задыхается и не может больше бежать. Она просит ее оставить. В это время мы видим, как к Коле подскакал солдат и, показывая на деревню, как мы поняли, сказал, что нас заметили и из деревни сюда идет отряд красных. Рассуждать долго не приходилось. Коля с солдатами подскакали к нам. Он взял мать к себе на седло, а мы с Шурой влезли на крупы лошадей солдат. Мы скакали галопом. Я крепко держусь за спину солдата. Свистит ветер и слышен равномерный топот копыт… Вижу впереди скачущих брата с матерью. У матери от быстрой езды распустились волосы и развеваются по ветру. Мы скачем по дороге вдоль реки. Справа видна за рекой деревня Турковщина, а впереди имение Любимец.

Та, та, та… вдруг затрещал пулемет из Турковщины. Стреляют в нас и пули ложатся на дороге, поднимая столбики пыли. Мы быстро останавливаемся. Лошади нервничают: кружатся на месте. Из леса двигается цепь белых. Мы ложимся в канаву у дороги, а Коля с солдатами скачут на встречу к белым. Уже пулеметы трещат с обеих сторон. В мою канаву падают ветки, срезанные пулями. Я лежу, прижимаясь к земле. Вдруг из леса вспыхнул сноп пламени и грянул орудийный выстрел. За ним второй и третий. Деревня вспыхивает, как факел. Пулеметная стрельба прекратилась… «Рысью марш», – слышится команда. Белые перешли реку вброд и преследуют убегающих красных. Мы вылезаем из канавы… Мы спасены. Коля знакомит нас с офицерами. Нам запрягают лошадь, и мы едем за двадцать верст к Эстонской границе.

Мы, наконец, вне опасности, у белых. Чувствуем себя в другом мире. У матери во время скачки оборвалась тесемка мешка с драгоценностями, и она все потеряла, но эта потеря по сравнению с полученной свободою кажется незначительной.