Константа Роджерса (Т8-25, Мужская дружба, etc) (СИ)

— Вдвоем нам нужно около восьми килограммов довольно калорийной пищи, — усмехнувшись, ответил Стив, вспоминая, во что обычно превращался их ужин.

— В день? — уточнил Тони.

— На обед. Это если день выдался спокойным и спарринги прошли в щадящем режиме.

— Э. Ладно. Джарвис, мы можем по-быстрому прикупить какой-нибудь ресторан, потому что действительно, я понятия не имею, сколько нужно зарабатывать, чтобы прокормить этих двоих.

— Меня одного, — поправил Стив и замолчал. Неуместного возбуждения как не бывало.

Тони еще что-то говорил, но слова обтекали Стива, не донося смысл сказанного. Он вспоминал, как Баки ел. Когда-то давно Стив настаивал на минимуме воспитания, как его когда-то учила мама. Нож в правой руке, вилка в левой, салфетка на коленях, не клади локти на стол, и Баки подчинялся. Сейчас же это все как-то утратило значение. Баки вернулся, он был рядом, облизывал пальцы от соуса, капнувшего с толстого коржа пиццы, пил молоко прямо из пакета, говорил во время еды, а Стив просто смотрел на него. Особенно в последние перед его миссией полторы недели.

С глаз как будто упала пелена, и теперь Стив видел все: как блестят у Баки губы, когда он облизывает их, как жадно ходит его кадык, когда он пьет из горлышка, далеко запрокинув голову, усмехается и смотрит поверх чашки. Баки был живым. И все, что делало его таким, неимоверно радовало Стива, будто ему снова десять, мама завернула ему сэндвичи с курицей в промасленную бумагу, и они с Баки сидят на заднем дворе школы, едят и болтают обо всем на свете.

И вот Баки снова нет, сердце будто расплющили гранитной плитой, но надо жить дальше, как ни в чем не бывало, и не думать, не думать о том, зачем Баки усовершенствованный ракетный комплекс.

В Башне он тут же отгородился ото всех планшетом с отчетом, пытаясь сосредоточиться, подавляя желание оглянуться, чтобы убедиться, что с Баки все в порядке, что он сидит в самом дальнем углу и точит очередной нож, а не вытирает кем-нибудь пол.

Но Баки там не было. Стив запрещал себе думать о нем, но пустота, которая была так плотно заполнена еще полтора месяца назад, снова засасывала его, холодила, мучила. Он не хотел признаваться сам себе, но обрести и потерять ему показалось во сто крат болезненнее, чем не иметь вовсе. Когда он громил базу за базой, у него была цель, он горел, как в огне, мучимый страхами и бессонницей, но все равно был целым. А сейчас от него осталась едва ли половина.

Отбросив стило, он откинулся на диване, разминая шею, и вспомнил, как в такие моменты за его спиной бесшумно вырастал Баки, давая понять, что готов идти домой. Идти со Стивом.

— …подвезете? — вместо Баки подошла Стефани, она явно о чем-то спрашивала, и, судя по всему, делала это не в первый раз. Стив огляделся. Наташа насмешливо смотрела на него и делала большие глаза — соглашайся, мол. Тони болтал по телефону, но тоже явно забавлялся, Клинт, видимо, ушел к себе.

— Я подвезу тебя, Стефани, — ухмыльнулась Наташа, делая Стиву знак «будешь должен». — Кэп не на колесах.

— Я могу вызвать вам такси, — предложил Стив, потерев лицо, чтобы прийти в себя. Не то чтобы он не понимал, чего от него хотят, конечно. Но идея была однозначно плохая. Он не мог так поступить с Баки, хоть тот и бросил ему обидное «Верности от тебя не требую». Как будто верность нужно требовать, будто это не само собой разумеющееся для тех, кто… Кто — что? Стив будто натолкнулся на невидимую стену и нахмурился.

— Спасибо, не надо, — разочарованно и чуть недовольно отозвалась Стефани. — Такси я могу и сама вызвать.

— Давайте поговорим с глазу на глаз, агент, — Стив поднялся во весь рост, и выражение его лица не обещало ничего хорошего. Тони закатил глаза.

Они вышли на общую кухню Башни, и Стив щелкнул тумблером кофемашины.

— Стефани, — начал он, но та его перебила:

— Не надо, Капитан Роджерс, вы ясно дали понять, что не заинтересованы. На мой профессионализм не повлияет личный интерес к вам, обещаю.

— Он уже влияет, — отозвался Стив, забирая чашку крепчайшего эспрессо. — Личное всегда влияет.

Он вспомнил, как рвался за Баки тогда, в сорок четвертом, готов был проламывать собой стены, идти пешком через всю Европу, узнав, что есть хоть малейший шанс, что Баки жив. Как уже здесь он доводил себя до изнеможения, разрабатывая планы уничтожения баз ГИДРЫ.

Как сам Баки кружился, как черный вихрь, стреляя с двух рук и отталкивая его с линии огня. Как закрывал собой, как они потом ругались до хрипоты, доказывая друг другу, что надо быть осторожнее, чертов ты упрямый осёл. Как у Стива замирало сердце каждый раз, как в Баки стреляли, а тот подставлял металлическую ладонь или плечо, как хотелось закрыть его щитом, собой, только чтобы уберечь.