Константа Роджерса (Т8-25, Мужская дружба, etc) (СИ)

— Старка он ненавидит больше. Да и деньги еще никому не помешали. Его исследования сжирают всю наличку, сколько ни дай, не у всех были богатые папочки, как у нашего Тони. Иногда у гениев просто не хватает ресурсов, чтобы развернуться.

Стив, улыбаясь, смотрел на Баки.

— Что? — спросил тот, закрыв ноутбук.

— Ты таким образом… спонсируешь его, да?

— Не понимаю, о чем ты, — соврал Баки и потянулся. — Будем смотреть друг на друга, или займемся чем-то интересным?

— Я как раз хотел… попросить тебя, Бак.

Баки сразу посерьезнел и, отложив ноутбук, выжидающе посмотрел на Стива.

— Ты же знаешь, что я сделаю для тебя все, мелкий. Почему тогда у тебя такой вид, будто мне нужно убить президента?

— Не говори ерунды, — Стив уставился на свои руки, все еще поглаживавшие ступню Баки, а потом вскинулся, будто решившись. — Ты все еще хочешь, ну, по-другому?

— По-другому? — Баки переспросил, и по тому, как краска залила шею Стива, понял, что зря. — Мелкий…

— Ты как-то спросил, позволю ли я. Я ответил — конечно, и…

— Господи, я думал конец света настал, такое у тебя было лицо, — Баки одним ловким движением оказался рядом со Стивом и обнял его, касаясь губами порозовевшего уха. — Я очень хочу по-другому. Очень. Эй, мне казалось, что период хронического заикания и красных ушей мы с тобой прошли в первую неделю. Ты так лихо трахаешься на всех горизонтальных поверхностях и на некоторых вертикальных — тоже, но все равно…

— Бак.

— Понял. Раздевайся. Ложись. Здравствуй.

Стив рассмеялся и немного неловко вытянулся во весь рост на своей половине кровати. Баки перегнулся через него, порылся в тумбочке и кинул на постель очередной флакончик.

— Это… другая?

— Ага. Специальная. Для тех, кому за девяносто.

Стив снова рассмеялся и расслабился. Это же Баки, его Баки, что может пойти не так?

Баки был очень нежным и терпеливым. Стиву отчего-то казалось, что из них двоих более агрессивным и несдержанным был Баки, но он ошибался. Баки был титанически терпелив.

— Расслабься максимально, мелкий, просто смотри на меня. Видишь? Я весь твой. Я тебя люблю. Я не сделаю тебе плохо. Наоборот, будет очень, очень хорошо. Веришь мне?

— Да, — Стив запрокинул голову и сильнее сжал пальцы на несчастном изголовье многострадальной кровати. Теплые, чуть шершавые пальцы Баки нежно, осторожно касались его там, внизу, где никто никогда… Стив даже предположить не мог, что когда-то позволит кому-то коснуться себя там. До Баки. До них — вместе.

— Не больно?

— Н-нет. Господи…

Стиву было неловко. Он видел Баки всего, везде, и любил его всего, но оказалось, что в обратную сторону это не работает. Сейчас, в зеркальной ситуации, ему было иссушающе стыдно, неловко и как-то вместе с тем жарко и приятно. Как грешить в первый раз.

— Ч-ш-ш, тебе нечего стыдиться, мелкий. Ты очень красивый. Везде. Гладкий, розовый. Я бы вылизал тебя там, если бы не опасался, что ты вдруг вспыхнешь и сгоришь к чертям. Я сделаю это. Позже. Ты же позволишь мне? Стиви?

— Да. Да… Баки…

— Расслабься, все хорошо. Тут никого нет, это уже давно не преступление. Ты со мной. Красивый… шею мне не свернешь?

Не дав Стиву ответить, Баки склонился над ним и вобрал в рот крепко стоящий член. Стив дернул бедрами, но сдержался, выдохнул, почувствовал, как дрожат напряженные мышцы живота, когда пальцы Баки медленно двигаются туда и обратно. В нем. Кто бы ему сказал в сороковые… Хотя и тогда, если бы это был Баки… никто другой просто не мог быть. Мысли путались, внутри назревал какой-то незнакомый жар, все было по-другому, ново и, в то же время — точно так же. Потому что с Баки. Его спокойный, чуть хриплый голос успокаивал и одновременно — скручивал, сжимал внутри ту самую пружину возбуждения, которую Стив всегда ощущал в такие моменты.

Боли не было, как и дискомфорта. Стив решился на смену ролей еще и потому, что подспудно считал, что делает Баки больно. Хоть немного, в самом начале, но все же. А сейчас ему хотелось, наконец, почувствовать Баки в себе, соединиться с ним, сплестись, увидеть его глаза, когда он будет входить, двигаться в нем, раскрывая, перекраивая его под себя. Навсегда. Потому что немыслимо, невозможно представить кого-то другого здесь, за плотно задернутыми шторами, рядом.

— Бак… иди ко мне. Хочу… пожалуйста?

Баки тут же навис сверху, нашел губами рот, и принялся медленно трахать языком, поводя по кругу, касаясь нёба и пересохших губ, повторяя движения пальцев внутри.

Стиву казалось, что сильней хотеть невозможно. Что никогда, никогда он не потеряет связи с реальностью, как бы сильно ни был увлечен. Пока не вернулся Баки. Баки просто стирал собой весь остальной мир, как ластик стирает мягкий карандаш — почти не оставляя следов. Стив видел только его, чувствовал только его, если бы можно было, он бы стал им, ими двумя, чем-то единым с Баки, слился с ним, обретя идеальные завершенность и равновесие.