Константинополь и Проливы. Борьба Российской империи за столицу Турции, владение Босфором и Дарданеллами в Первой мировой войне. Том II

В Европе плохо учитывали всю совокупность условий, определявших законность, с болгарской точки зрения, такого поведения Болгарии, как не учитывали в первое время и будущей продолжительности войны, о которой смутно догадывались лишь единицы, а также и значения, которое должно было в будущем выпасть на долю балканского театра военных действий. Ближе всего к пониманию важности участия Болгарии в войне были, по-видимому, в России, где были заинтересованы в том, чтобы отвлечь возможно большие силы Австрии от русского на сербский фронт и обезопасить себя от не исключенного еще удара Румынии по Южной России[116]. Однако попытка Сазонова добиться этого результата потерпела, как мы видели, крушение главным образом вследствие сопротивления Грэя и поддержанного им косвенно упрямства Сербии и Греции.

Вступление Турции в войну сразу осложнило дело и привело к новым переговорам — на этот раз по инициативе болгарского посланника в России Маджарова — между Россией и Болгарией, в которой с самого начала, еще со времени объявления русской мобилизации, царило убеждение, что этот акт имеет «двоякое значение: ответного на австрийское выступление и нашего (русского) желания раз навсегда покончить с вопросом о Проливах и Константинополе» (телеграмма русского посланника в Софии Савинского Сазонову от 31/18 июля 1914 г.). Известие о русско-турецкой войне вызвало поэтому в Софии большое возбуждение. Наиболее влиятельные оппозиционные партии (демократы, народники, радикалы) высказались открыто за присоединение Болгарии к Антанте; к тому же склонялись и «русофобские» круги, один из представителей которых, бывший помощник главнокомандующего в войне 1913 г. Савов, формулировал болгарские условия, сводившиеся к тому, что Россия гарантирует Болгарии: 1) «Македонию, согласно договора 1912 г. и границу Мидия — Энос, 2) безопасность тыла со стороны Румынии, 3) безопасность черноморских берегов и 4) свободу командования над болгарскими войсками» (телеграмма Савинского Сазонову от 1 ноября /19 октября).

«Воспользовавшись последним свиданием с Маджаровым, который сам заговорил о возможности совместного с нами выступления», Сазонов, уже осведомленный Савинским о настроении в Софии, высказался в том смысле, что «содействие Болгарии нам в войне с Турцией обеспечивает ей наше согласие (но не гарантию?) на приобретение Фракии по линию Энос — Мидия; содействие нам же на австрийском фронте в районе действий сербских войск обеспечило бы Болгарии в случае победоносной войны компенсации на базе договора 1912 г.», а к сведению Савинского добавил к этому, что «безопасность болгарского побережья могла бы быть достигнута разрешением нашему флоту пользоваться Бургасом, как базой для действий против Турции» (телеграмма Сазонова от 4 ноября ⁄ 22 октября)[117].

Пробный шар, пущенный болгарским правительством, таким образом, не возымел успеха. Готовность Болгарии — добросовестная в одних кругах, фиктивная в других, наиболее в данный момент ответственных, — выступить плечом к плечу с Россией против Турции при условии гарантирования Болгарии компенсаций не столько за счет Турции, сколько за счет Сербии, столкнулась со стремлением России использовать болгар на более важном для нее с военной точки зрения, чем турецкий, австрийском фронте, а сверх того, несомненно, с ее нежеланием допустить удар всех болгарских сил на Турцию, то есть на район не только Адрианополя, но и Константинополя, который в России так же мало желали отдать в руки болгар, как позднее в руки греков[118]. О вожделениях болгарского правительства в этом вопросе несколько позднее открыто заявил первый болгарский посланник в Соединенных Штатах Америки Панаретов. «Вопрос о Константинополе, — говорил он, согласно донесению от 14/1 декабря 1914 г. русского посла в Вашингтоне, бывшего до того весьма неудачным посланником России в Софии, Бахметева, — весьма трудный. Болгарии он (Константинополь) не нужен, так как в нем может держаться только великая держава, и если бы Болгария этого и желала и вся Европа согласилась, то Россия не дозволила бы этого ни нам, ни Греции. Россия сама хочет взять Константинополь, но вместе с тем „немыслимо“[119], чтобы Англия и Франция согласились на это, так что единственное разрешение, ежели он будет отнят у турок, — сделать его свободным городом под европейским контролем», то есть произвести ту же операцию «интернационализации» Константинополя, о которой, как о наилучшем для нее исходе, мечтала и Греция.

Не стоило бы говорить об упрощенной на первый взгляд редакции вопроса о привлечении к участию в войне Болгарии путем открытого подкупа видных ее государственных деятелей, о которой сообщил Извольский Сазонову телеграммой от 7 января 1915 г. ⁄