Контакт на случай ЧП

– Ну, если его бывшая жена будет маячить на заднем фоне, пока он делает предложение Лоло, счастлив он точно не будет, – шучу я.

– И все-таки он решил остаться в Нью-Йорке. Помочь тебе. Привезти тебя с собой на Рождество.

– Ну да. Потому что он метит в святые. Ты же знаешь Тома. Классический случай старшего ребенка, он всегда должен делать все правильно.

Боб не отвечает, только покачивает стаканом, наблюдая, как виски плавно омывает стенки, приближаясь к краям, но не проливаясь.

– Знаешь, мы с Томом никогда не разговаривали. Не знаю почему. Наверное, потому что я все время был на работе, пока он был маленьким. Они с Нэнси стали не разлей вода. Он привык всем с ней делиться, а со мной…

Боб пожимает плечами. Подносит стакан к губам и делает глоток. Продолжает:

– В общем, я наловчился следить за Томом. Так я узнавал, что он думает. Чувствует. И поскольку я так давно это делаю и так хорошо научился его считывать, я стал замечать, что у него на лице… Иногда его выражение ой как много всего говорит.

Я понимаю, что Боб вот-вот скажет что-то такое, чего мои защитные стены сейчас не вынесут, поэтому спешу свести все к шутке. Наклоняюсь и заговорщически шепчу:

– Боб. Ты что, хочешь мне сказать, что умеешь читать мысли своего сына?

Он фыркает.

– Нет, конечно.

С облегчением откидываюсь обратно.

– Я хочу сказать, что умею читать его сердце, – абсолютно серьезно продолжает Боб. – Я все понял в ту же секунду, как он вылез из той фуры. Знаешь, чего он хочет? Совсем не Лоло.

36. Кэтрин

24 декабря, 15:00

Я не успеваю выпытать у Боба, что он хотел сказать этим откровением, потому что дверь его кабинета распахивают дочки Мередит, едва не подпрыгивающие оттого, что им подвернулась возможность показать «тете Кэти» свои рисунки Санты.

Наверное, из-за огромного количества украшений рождественский дух и сентиментальность отравляют дом Уолшей не хуже асбеста, потому что у меня наворачиваются слезы от мысли, что я все еще тетя Кэти.

Умом я понимаю, что Клара, младшая из девочек, была совсем маленькой, когда мы с Томом разошлись, и, скорее всего, меня почти не помнит, но все равно.

Тетя.

Все-таки мое сердце становится больше в три раза. Потому что счастье, наполняющее меня оттого, что меня все еще считают частью семьи, пускай опосредованно, по силе может сравниться с тем, что я испытала от слов Боба.

От слов, которые все еще крутятся у меня в голове, даже когда я объявляю, что обе мои племянницы одинаково хорошо нарисовали Санту. Бывшие племянницы. Как я могла забыть.

Но все-таки…

«Я все понял в ту же секунду, как он вылез из той фуры. Знаешь, чего он хочет? Совсем не Лоло».

– Пойдем, дедуль! – София протягивает Бобу руку. – Мама говорит, пора смотреть «Эту замечательную жизнь» перед ужином.

– Да ты что. – Боб поднимается на ноги и берет внучку за руку, несмотря на то, что ее ладошка измазана в чем-то, напоминающем глазурь. – Как думаешь, могу я предложить голосование за «Рождественские каникулы»?

– Можешь, конечно, предложить голосование. – София тащит его из комнаты. – Но, полагаю, тебе это не поможет.

Боб оборачивается и встречается со мной взглядом, поднимая брови. «Полагаю?» – говорит он одними губами.

– И ты тоже, тетя Кэти. – Клара пытается поднять меня из кресла. – Вся семья смотрит!

– Знаешь что? – говорю я, позволяя ей увести себя из комнаты. – Мне нужно кое-что захватить со второго этажа. Спущусь через минутку.

Задумываюсь, не считается ли смертным грехом врать детям в канун Рождества. А потом вспоминаю: Санта. Величайший обман всех времен и народов. Я в порядке.

София все равно подозрительно на меня смотрит.

– Что тебе нужно забрать?

Э-э-эм…

– Таблетки, – вырывается у меня, – меня вчера неплохо потрепало. Теперь нужно принимать таблетки для головы.

Это очень близко к правде, потому что от одной только мысли о том, чтобы смотреть «Эту прекрасную жизнь» в одной комнате с Томом и Лоло, устроившимися на диване, у меня начинает болеть голова.

«Я все понял в ту же секунду, как он вылез из той фуры. Знаешь, чего он хочет? Совсем не Лоло».

«Чтоб тебя, Боб, – думаю я, поднимаясь по лестнице. – Ты что, меня совсем не знаешь? Я не верю в желания, мечты и единорогов. Я не могу себе позволить, чтобы люди носились, сеяли надежду направо и налево и пускали под откос мою вполне приемлемую жизнь…»

Разумеется, все лекарства, которые мне выдали в больнице, были украдены вместе с сумкой и чемоданом, но в ванной на втором этаже, в шкафчике, я нахожу пузырек ибупрофена. Принимаю парочку таблеток и запиваю водой из-под крана.

Выпрямляюсь, утираю рот тыльной стороной ладони и замираю при виде своего отражения. Я выгляжу… иначе.