Контейнер

За кофе они беседовали о делах брата и об отце. Паула боялась показаться неискренней, хоть и проявляла неподдельный интерес к жизни брата. Просто их встречи всякий раз протекали как-то натянуто, и Паула корила за это себя.

Отец с Паулой всегда любили брата, видя в нём последнее воспоминание о матери.

И при этом втайне ненавидели, виня в её смерти.

Любовь и ненависть по какой-то непостижимой причине достигли гармонии, брат вырос нормальным человеком и стал преуспевающим юристом.

– Хороший кофе, – заметил он.

– Ты должен научить меня обращаться с кофемашиной. Я сама не справлюсь, – сконфуженно сказала Паула.

Брат усмехнулся и махнул рукой. Он уже успел забыть о своём подарке.

– У меня есть один случай – можешь взглянуть, если интересно. Чисто для разминки, чтобы не было скучно в отпуске, – сменила тему Паула.

Они поступали так и раньше – обменивались документами и говорили о завершённых делах, когда вся информация уже оказывалась в открытом доступе. Работа стала для них удобной нейтральной темой. Она шла в ход, когда было больше не о чем говорить или когда общие воспоминания становились слишком болезненными.

Паула взяла с комода и протянула брату заранее подготовленный конверт с протоколом допроса Паули и другими судебными документами.

Брат вынул бумаги и пробежался по текстам. Паула старалась понять, где он замедлялся и вчитывался внимательнее.

– Типичная пьяная поножовщина, – заключил он. – Намешали всякой дряни, орудие убийства – нож Mora. Это ж классика. Увы, классика частенько бывает скучной, взять хотя бы кино.

Тут он наморщил лоб и оторвал взгляд от документов.

– Но это ведь случилось в Турку. И имя твоё здесь не фигурирует. Так дело не твоё?

– Нет, одного знакомого.

– Разве оно не слишком очевидное? Да и приговор уже вынесен.

– Это так. Но я всё же хочу, чтобы ты прочитал всё внимательно, когда будет время.

– Получается, здесь что-то не так? – брат явно был сбит с толку, и это нисколько не удивило Паулу.

Дело в том, что в документах действительно не было ничего необычного, но она надеялась, что дотошный брат что-нибудь да отыщет.

Объяснение, почему это случилось.

Отчего всё пошло не так.

Что угодно.

– Не думай об этом, – поспешно сказала Паула. – Просто интересно, найдёшь ли ты что-нибудь необычное. Что-то, что не укладывается в общую картину.

Брат кивнул, сложил бумаги обратно в конверт и положил его в портфель.

В прихожей они обменялись смущёнными обещаниями скоро увидеться снова. Они всегда так делали – но после этого могли не встречаться целый год.

Вернувшись на кухню, Паула обнаружила, что брат так и не притронулся к чизкейку. Выбросив кусок в контейнер для органического мусора, она некоторое время смотрела из окна на притихшую улицу. После этого достала из шкафа полосатую картонную коробку, открыла крышку и вынула блокнот и карандаш.

Помимо этого в коробке лежали конверты и маленький пластиковый ремешок. Паула погладила ремешок большим и указательным пальцами, убрала обратно и поставила коробку на пол. Налила кофе, села за стол и принялась за черновик письма. Позже она ручкой перепишет его начисто.

В коробке скопилось уже шестьдесят два неотправленных письма. Они были настолько личными, что Паула не могла набирать их на компьютере.

Такое можно было писать только от руки.

16

Во время ссор мать обычно проявляла пассивную агрессию: говорила негромко, но при этом отрывисто.

Так было и на этот раз. Отец поначалу попытался как всегда замкнуться в себе, но это оказалось непросто.

Джерри ковырял вилкой в тарелке и думал: лучше будет уйти или попытаться разрядить обстановку. Ему не хватало Эллы, которая в таких случаях всегда приходила на помощь. Особенно её недоставало сейчас, когда он ощущал, что напряжённость между родителями как-то связана с ним самим.

А точнее, с образцом ДНК, который у него взяли. Зачем?

Мать объяснила, что образцы берут у всех в связи с тем трупом у резиденции. Но Джерри ведь не было там в тот день! Он пытался объяснить это матери, а затем и полицейскому, но его никто не слушал.

Джерри исподлобья поглядывал на родителей. Мать уставилась на отца. Её злоба была словно умирающая звезда, поглощающая любой свет, плотная и тяжёлая.

Он поблагодарил за ужин и сказал, что пойдёт к себе. Мать вздрогнула, как будто вдруг вспомнила, что сын ещё за столом.

– Конечно, иди, – она попыталась произнести это обычным голосом.

Но тут самообладание покинуло её, и она разрыдалась. Вставая из-за стола, Джерри на секунду задумался, не стоит ли попытаться утешить мать, но счёл, что лучше будет уйти.

Отец бросил столовые приборы, и его нож звякнул о край тарелки.

– Вот только не надо… – начал он и осёкся, не зная, что сказать дальше.

– Объясни – или хотя бы попытайся! – выдавила мать сквозь слёзы.

– Могу я доесть спокойно? – услышал Джерри, закрывая дверь своей комнаты.

Отец сказал это таким тоном, чтобы стало ясно: именно он сейчас страдает больше других.

Джерри долго лежал на кровати, а затем надел наушники. После струнного вступления зазвучал голос Тилля Линдеманна[29]. Джерри выкрутил громкость на максимум, и музыка заполнила его целиком.