Контрреволюция

Можно отметить, что Алексееву пришлось руководить армией, в значительной степени утратившей основательную подготовку мирного времени, с большим некомплектом кадровых офицеров и унтер-офицеров, на треть составленной из частей, импровизированных в военное время, заполненных малообученными призывниками, армией, в которой мало-помалу нарастали революционные настроения, подрывавшие дисциплину. С другой стороны, в подчиненных ему войсках в течение операций в 1916 году были и некоторые несомненные преимущества по сравнению с 1915 годом. Войска были богаче оснащены тяжелой артиллерией и лучше обеспечены боевыми припасами. Во всяком случае, при оценке деятельности главнокомандующего нельзя базироваться на качестве личного состава армии, и надлежит главным образом учитывать его руководство теми крупными войсковыми соединениями, которые находились в его распоряжении.

В этом отношении Алексеев не проявил ни волевого начала, ни яркой стратегической мысли.

Может быть, нельзя ставить ему в вину слишком большую уступчивость требованиям союзников. Это может быть объяснено действиями во имя общих интересов на всех театрах европейской войны, но, подчиняясь домогательствам французов, англичан и итальянцев, Алексеев так и не сумел согласовать и объединить действия всех фронтов в главнейших, проведенных им в 1916 году. Так было во время мартовской операции на Западном фронте, предпринятой в исключительно неблагоприятных климатических условиях с целью облегчить положение французов под Верденом. Так было и во время весеннего Брусиловского наступления на Юго-Западном фронте[90], когда Западный и Северный фронты держались совершенно пассивно, в силу чего успехи Брусилова[91] не были использованы в должной мере.

Мне пришлось вести с Алексеевым серьезный деловой разговор во время войны всего один раз, но он оставил во мне глубокое впечатление по отношению к волевым свойствам Алексеева как большого начальника.

Я работал с начала 1916 года в Особом совещании по обороне. Мы часто наталкивались там на недохват рабочих рук в промышленных заведениях, обслуживающих оборону страны. Генерал Маниковский[92] говорил по этому поводу однажды о необходимости расформирования пары корпусов: без них войну все же можно продолжать вести, а без рабочих на заводах, выделывающих снаряды, воевать нельзя.

Россия почиталась неисчерпаемым источником людских запасов, но точной картины использования этих запасов в Ставке, по-видимому, не было, так как она предъявляла требования в людях, не считаясь с тем, на сколько их может хватить при наличии существующего закона о воинской повинности.

Я взялся за исследование этого вопроса на основании отчетов Министерства внутренних дел о ежегодных призывах. Учитывая естественную убыль, я произвел довольно точные подсчеты всего количества людей, подлежащих призыву в войска, по возрастам и по категориям.

В возрасте от 18 до 43 лет, т. е. в возрасте призывном, имелось всего 26½ миллионов мужчин. К концу 1916 года из них было призвано свыше 15 миллионов. Более половины не призванных 11 миллионов были фактически люди, неспособные к физическому труду или оставшиеся в занятых противником областях. Остальные обслуживали промышленность, железные дороги и прочее. В распоряжении военного ведомства, в случае необходимости продолжать войну в течение 1917 года, оставался лишь призыв 1919 года, немного свыше миллиона, тогда как потребность армии для пополнения потерь и для новых формирований превышала 300 тысяч в месяц. При таких условиях своевременно было остановиться на изыскании возможностей дальнейшего комплектования армии.

Исследуя составы частей армии на фронте и в тылу, я пришел к заключению о непомерном разрастании наших тыловых частей, не в соответствии с действительной потребностью.

На основании произведенных мною подсчетов я составил довольно наглядные диаграммы и решил ехать с ними в Ставку для доклада моих соображений Алексееву.

Алексеев заинтересовался моим докладом и полностью согласился с мнением о чрезмерном увеличении состава тыловых воинских организаций. Но меня поразили его заключительные слова: «Вы правы, но что я могу поделать с фронтами?»

Я вынес убеждение, что на высоком посту начальника штаба самого царя, т. е. имея полную возможность фактически руководить лично всеми операциями и порядком формирований на всем русском фронте, он оставался тем же скромным тружеником, которого мы знали в былое время.

Временное правительство сразу после революции призвало на пост Верховного главнокомандующего бывшего великого князя Николая Николаевича, но тотчас же спохватилось, поняв невозможность ставить во главе армии одного из членов семьи Романовых.