Контрреволюция

Помимо коренного населения казачьих областей, на контрреволюционном Юге России скопились массы беженцев из разных концов нашей родины. Среди них было много молодежи, вооруженной, сведенной в регулярные воинские части, являвшиеся солидной вооруженной силой, с которой областные правительства волей-неволей принуждены были считаться. По сравнению с коренным населением областей беженская масса являлась сравнительно неглубоким слоем, но, опираясь на былое общественное положение, на преимущество в образовании, представители этой беженской массы считали себя вправе говорить от лица всей России. Такие убеждения были и у меня самого в то время. Однако говорили эти беженцы от лица России не одно и то же, а, наоборот, совершенно разное.

Деникин сгруппировал вокруг себя людей, наиболее близких ему по взглядам, раньше входивших в Конституционно-демократическую партию, в общежитии известную под кличкой «кадетской». Теперь былые кадеты, с целью несколько расширить базу борьбы с большевиками, образовали новую политическую организацию – «Национальный центр».

Программа «Национального центра» гласила:

1. Единая, Неделимая Россия.

2. Большевики – враги.

3. Полная поддержка Добровольческой армии.

4. Частная собственность.

5. Свобода национальностей и религий.

Почти все члены Особого совещания при Главном командовании и лица, стоявшие во главе различных ведомств, состояли членами «Национального центра». Я также входил в его состав.

В те времена стремления к возможно большей областной самостоятельности были сильно развиты, а потому лозунг «Великая, Неделимая» отталкивал многих местных деятелей от Добрармии. Пункт «частная собственность» показывал, на каких основах «Национальный центр» собирается строить экономическую жизнь России, но конкретно о том, как предполагается разрешать аграрный вопрос, не говорилось ничего – это было слабое место программы в смысле использования ее в целях пропаганды. Не говорилось ничего и о формах государственного строя в будущем – все это оставлялось на усмотрение будущего Учредительного собрания, но было известно, что симпатии большинства членов «Национального центра» склоняются к республике.

Непосредственно правее «Национального центра» стоял Совет государственного объединения. Как я уже писал, расхождений в области экономики у них не было, но конечные формы политической структуры государства они рисовали себе различно. В Совете заседали монархисты. Все же на Совет государственного объединения можно было смотреть как на оппозицию «Главного командования», а не оппозицию «Главному командованию» (как выразился Милюков об отношениях кадетов к царю на вечере у великого князя Михаила Михайловича в Лондоне). Совет был готов до известной степени поддерживать Добрармию. Однако еще правее его имелось несколько, правда очень небольших, политических организаций, которые терпели Добрармию лишь до поры до времени, как неизбежное зло. Большого влияния в широких кругах беженцев эти организации не имели, но из них выходили всякого рода выступления против деятелей, имевших несчастие показаться им подозрительными, вплоть до смертных приговоров включительно, каковые иной раз приводились в исполнение. Таковым был так называемый «Анонимный центр», участие в котором было полностью засекреченным, как и вся его деятельность.

Члены «Анонимного центра», по-видимому, инспирировались проповедью явных организаций, как то: «Русское Собрание»[230], во главе которого стоял член Государственной думы, один на лидеров крайних правых Замысловский[231], профессор Озеров[232] и др. Затем «Братство животворящего Креста»[233], которым руководили священник Восторгов[234] и генерал Нечволодов[235]. Это была группа юдофобов, поставившая себе целью борьбу с «жидомасонами»[236].

Несколько более умеренный характер носил «Русский национальный блок», поставивший себе задачу работать через приходы. Руководящую роль в нем играли люди религиозные, но либеральные, по преимуществу монархисты-конституционалисты, как то: Николай Николаевич Львов, профессор Алексеев, генерал Батюшин[237]. У них существовал своеобразный план покрытия всей России русскими национальными общинами на базе церковных приходов, в которых они хотели видеть единственную общественную организацию, не подвергнутую упразднению большевиками. Эта руководящая идея «Русского национального блока» удержалась и среди эмигрантов. Уже после окончательного разгрома Белого движения в Париже один из убежденных монархистов, бывший «состоящий при» царице Александре Федоровне, мой товарищ по корпусу граф П. Н. Апраксин[238] развивал передо мной свои планы возврата к старому, опираясь на церковные приходы как на единственную организацию, уцелевшую в революционной буре.

Умеренно правой была группа Шульгина, деятельность которой оживала лишь при занятии белыми Украины и главным образом Киева.

Одиночкой работал, ведя свою монархическую линию, известный правый член Государственной думы В. М. Пуришкевич[239].