Конца света не будет. Почему экологический алармизм причиняет нам вред

Но Грандин не считает, что для того, чтобы меньше тревожиться, скот нужно выращивать на зеленых пастбищах. Напротив, она обнаружила, что больше всего животным нужны чистота и предсказуемость. «Держать загоны сухими и содержать скот в чистоте – вот что действительно важно», – говорит она[609]. Женщина заметила, что коровы нервничают из-за резких и неожиданных картинок и звуков, таких как раскачивание цепей и громкие удары. Для коров все необычное и непривычное – это сигнал об опасности[610].

Поскольку «одних только этих причин оказалось недостаточно, чтобы убедить менеджера изменить практику», объясняет Грандин, ей пришлось поискать то, что привело бы как к более гуманному обращению с животными, так и к снижению затрат. Она вместе с одним студентом вскоре доказала, что спокойный скот лучше прибавляет в весе по сравнению с тем, который живет в стрессе. Гормоны стресса повреждают мясо, и это еще одна причина, по которой фермер должен быть заинтересован в том, чтобы снизить уровень страха у своего скота[611].

В результате аудиторских проверок, проведенных Грандин, более 50 ферм стали более гуманными и эффективными[612]. Все проблемы она, конечно, не устранила. В 2009 году, через 10 лет после начала своих проверок, эксперт обнаружила, что четверть всех мясокомбинатов по производству говядины и курицы избежали проверки[613]. Несмотря на это, она добилась прогресса. «По сравнению с плохими прежними временами ситуация значительно улучшилась. Можно сказать, радикально», – считает Грандин[614].

6. Природа смерти

Один из вопросов, который люди часто задают вегетарианцам, звучит так: почему людям есть животных неэтично, а животным есть животных – этично.

– Употребление мяса в пищу может быть «естественным», и большинство людей считают это приемлемым (безусловно, люди делали это в течение очень долгого времени), но это не является моральным аргументом, – заявляет представитель PETA. – Фактически целостность человеческого общества и морального прогресса как раз и представляет собой превосходство над тем, что «естественно»[615].

Я помню, что, когда был студентом колледжа и пытался разобраться в вегетарианстве, этот аргумент показался мне убедительным. Мы запрещаем изнасилования и убийства не потому, что они противоестественны, а потому, что они аморальны. И все же многие, казалось бы, жесткие моральные аргументы в защиту прав животных на самом деле являются аргументами в защиту гуманного обращения с животными. Возьмем часто используемое сравнение рабства и мяса. Решив, что рабство аморально, мы делаем людей свободными. Решив, что мясо аморально, мы не делаем животных свободными.

Что этичнее? Никогда не создавать жизнь или создавать, а потом отнимать? Фоер, к его чести, не утверждает, что на этот вопрос существует единственный правильный или неправильный ответ. Вместо этого он возвращается к вопросу о жестокости. Фоер цитирует отчет Грандин о фабричных фермах тех времен, когда она впервые начала выполнять свою работу. Грандин задокументировала «преднамеренные акты жестокости», отмечает Фоер. «Преднамеренные действия, происходящие на регулярной основе…»[616] Но в природе можно обнаружить гораздо больше жестоких актов насилия, чем на бойне.

«На западном ранчо я видела теленка, у которого койоты полностью сорвали шкуру с одного бока, – пишет Грандин. – Он был еще жив, и владельцу ранчо пришлось его пристрелить, чтобы избавить от страданий. Будь у меня выбор, я бы предпочла отправиться на хорошо оснащенную современную бойню, чем быть разорванной на части заживо»[617].

Для этого теленка спланированное, регулируемое и безболезненное умерщвление на современной скотобойне, возможно, лучше, чем случайная инстинктивная жестокость природы. В любом случае этика мяса неизбежно субъективна, и догматика здесь ни к чему. И все же некоторые журналисты-вегетарианцы, активисты и ученые пытались настаивать на том, чтобы другие следовали их личным предпочтениям во имя защиты окружающей среды, особенно в том, что касается изменения климата, и зачастую делали это исподтишка.

– Девяносто процентов ученых-климатологов и экологов, с которыми я встречался, являются вегетарианцами, – признался Фоер в интервью Huffington Post в 2019 году. – А те, кто ими не является, едят очень мало мяса. Это словно само собой разумеется. Я бы хотел, чтобы они больше об этом говорили, но наблюдать это было приятно[618].

Возможно, ученые не распространяются на эту тему потому, что люди справедливо могут задаться вопросом, не влияет ли вегетарианство на их научную объективность. В своих исследованиях я постоянно сталкивался со случаями, когда вегетарианские активисты скрывали свои мотивы.