Концептуальное позиционирование в русле регионоведения. Опыт латиноамериканистики и не только

Не располагая задокументированным определением регионоведческой специализации, полагаем допустимой собственную интерпретацию. Речь идет о совокупности фундаментальных знаний и профессиональных навыков, полученных в результате систематической вузовской подготовки, обеспечивающей выполнение научных, аналитических, консультационных и административных функций в области международных отношений и деловых связей применительно к определенному региону зарубежного мира, либо к составляющим его странам. Предполагается многодисциплинарность либо междисциплинарность такой работы с опорой на базовое образование в области экономики, истории, политологии либо культурологии и лингвистики.

Если апеллировать к институционализированной части регионоведения на академической платформе, то здесь задел времени, проведенного в систематической работе, в любом случае выглядит убедительно. Ведь даже минимум представлен ретроспективой с протяженной предысторией. Что касается институционализированной, то она измеряется многими десятилетиями, а максимум – двумя веками (в случае востоковедения). Но, разумеется, созданный научный задел и заложенная в нем традиция обеспечивают необходимую предпосылку. Решающее же значение приобретают императивы времени, которые побуждают к поиску адекватных концептуальных ответов на вызовы, меняющие среду и способ обитания мирового социума.

На сегодня главенствующим императивом нужно признать беспрецедентный переход к «новой нормальности». Так говорилось до поры до времени (впервые на встрече «большой двадцатки» в 2009 г.), пока не определились его основные очертания наяву, в каждодневной действительности3. Сегодня, как уже говорилось, налицо беспрецедентность трансформационного процесса, обусловленная его масштабами, диапазоном и степенью вовлеченности, глубиной проникновения в толщу экономической и социальной жизни, в саму ткань международных отношений. У стартовавшего переходного процесса два спусковых механизма. Первый – радикальное обновление технологического базиса. Второй – нагнетание экзистенциальных угроз, порождаемых, с одной стороны, геополитической конфронтацией, с другой – несоразмерной антропогенной активностью.

Повышенная востребованность обновленного теоретического знания ощущается в условиях смены поколений в нашем обществе. Интеллектуальное лидерство переходит от поколения, сочетающего советское воспитание и новороссийское восприятие, к поколению новороссийской формации. В этих условиях важно соблюсти рациональный баланс, сохранить позитивную традицию регионоведческих школ, не допустив выплескивания младенца вместе с грязной водой (которой у нас предостаточно).

Сказывается и возросший «вес» самой регионоведческой проблематики. Ее рейтинг, по вполне объективным обстоятельствам, подкрепляется продолжающейся ломкой прежнего мироустройства, постепенным смещением миропорядка в режим полицентричности. Отсюда, в частности, более заметная роль региональных держав в хитросплетениях мировой политики последнего времени. С другой стороны, в обстановке укоренения конфронтационной дивергенции на международной арене серьезно затрудняется (если не блокируется) консенсусное решение глобальных проблем. Относительно этого региональный масштаб все же оставляет реальные шансы для нахождения развязок конфликтных узлов и поиска конструктивных решений международного сотрудничества. На такие шансы все чаще обращают внимание авторитетные аналитики в нашей и зарубежной экспертной среде4. На сей счет найдется немало аргументов в полемике по поводу опыта открытого, закрытого, а также «нового» регионализма5. Полагаю, в частности, что в тренд возвышения региональной повестки укладывается и практика ШОС. Шанс войти в это русло есть и у СЕЛАК (Сообщества государств Латинской Америки и Карибов) в ходе реализации второго издания «левого поворота» с началом третьей декады XXI века.

Следующее обстоятельство – эффект информатизации общества, массового распространения соцсетей. Попутный результат – деформация (часто намеренная) представлений о реальности происходящего, процветание мифотворчества – все то, что сегодня связывают с феноменом «постправды». В то же время нужно отдавать себе отчет в реальном риске для нашей научной практики того, что обществоведческий постмодерн способен утопить здравый смысл, который так необходим нам в восприятии новаций современности. Более широкий взгляд указывает и на опасность другого рода: духовный постмодерн опрометчиво деформирует систему традиционных ценностей. И это неизбежно возвращается бумерангом к его же адептам.