Концептуальное позиционирование в русле регионоведения. Опыт латиноамериканистики и не только

Неудивительно, что столь весомые обстоятельства создают вызовы не только для практики, но и для возможности адекватного осмысления нарождающейся действительности. Будь с нами сегодня Леопольдо Сеа (признанный мексиканский мыслитель, теоретик «латиноамериканской самобытности» и пассионарий латиноамериканистики), он непременно продекламировал бы свою любимую присказку на случай интеллектуальных вызовов: “A filosofar, hombre, a filosofar!” Буквальный перевод на русский в данном случае не подходит. Смысл присказки: давай-ка размышлять, приятель, давай-ка размышлять6. Похоже, Дон Леопольдо воодушевлялся примером Чарльза Дарвина. Тот, находясь в пятилетнем кругосветном путешествии на барке «Бигль», располагал изрядным временем для раздумий после сбора фрагментарных сведений о природе южноамериканского побережья. Включив механизм умозаключений, он начал тогда разгадывать секрет «естественного отбора». Это, в конечном счете, натолкнуло его на теорию происхождения видов. Правда, если бы все происходило в наше время, Дарвину пришлось бы анонсировать «теорию исчезновения видов». Даром предугадывания, даром мыслительного проникновения в суть вещей обладал Анотонио Грамши. Он в полной мере воспользовался целенаправленной рефлексией для выявления обусловленности социально-политических процессов и логики их разворотов, что постфактум подтверждалось выходом в свет «Тюремных тетрадей». Наверное, аналогичным талантом был одарен и Лев Гумилев, вскрывший пружины пассионарности и ее воздействия на поведение масс.

Обращаясь к теме концептуально-теоретического оснащения регионоведения (прежде всего, его латиноамериканской ветви), автор далек от мысли вернуться к «вертикали» всесильного учения либо заняться изобретением его заменителя в некой актуализированной версии. Речь о другом – о том, что наступила пора «собирать камни», признавая одновременно правомерность и необходимость соблюдения интеллектуального плюрализма. Но, вместе с тем, автор настроен на преодоление всеядности обществоведческого постмодерна, воцарившегося у нас после ликвидации монополии «всесильного учения». Проще говоря, нужна платформа общего понимания, платформа с применением общедоступного понятийного аппарата. Это, конечно же, поможет наладить концептуальный взаимообмен – по вертикали и горизонтали. Причем, надеюсь, одновременно сохраняя элементы здравого смысла, отделяя зерна от плевел.

Иными словами, пафос нашей рефлексии обусловлен тем, что сегодня нужна отнюдь не квазимонополия на ниве обществоведческой теории в ее регионоведческом исполнении. Нам также не к лицу слепое следование очередной моде. У нас немало возможностей для опоры на концептуальные достижения отечественных школ. И это, полагаю, нисколько не конфликтует с климатом научного плюрализма. При этом, разумеется, важно поддерживать диалог, не исключающий полемику с авторитетными зарубежными школами, работающими в поле аналогичной специализации. Впрочем, отчасти так было и в советском прошлом. Но теперь, надеюсь, мы можем вести диалог без шор идеологизированного критиканства, без комплекса превосходства либо комплекса неполноценности (хотелось бы верить!). Таким образом, автор апеллирует к животворной роли научных школ в аккумулировании фундаментального знания, акцентирует содержательный науковедческий подход в качестве антитезы наукометрическому формализму.

Если говорить в общем плане, то, реагируя на указанный выше вызов, нам необходимо концептуально обновленное осмысление диалектики мирового развития, трактуемой как механизм и результат системного взаимодействия его основных факторов и компонентов.

В советском контексте мы волей-неволей привыкали к системному восприятию действительности, к системному построению своего мировоззрения. К этому, хотим мы того либо нет, приучил марксизм. И сегодня на руинах прежнего мировосприятия нам для адекватного понимания требуется собственная концептуальная опора. А потому, как представляется, формула «диалектика мирового развития» по смыслу и содержанию вполне соответствует вышеобозначенной функции. Хотелось бы верить, что в своем полихромном виде она займет достойное место в обществознании и миросозерцании. В равной мере речь идет о вероятном заполнении той ниши, которая предназначена для общеобразовательной дисциплины на финале среднего и на пространстве высшего образования. В какой-то мере это, надеюсь, позволит преодолеть вульгарный разброд и метания в головах молодого поколения. Вместе с тем повторюсь: я ни в коей мере не претендую на «смирительную рубашку идеологии».