Концерт в декабре

Но нет, он здесь: сидит у окна, где несколько минут назад сидел ты, на том же самом месте. Хмурится – меж бровей пролегла складка. Провести бы по ней пальцем, чтобы разгладить…

Трясешь головой: вон глупые мысли, вон! Прочь из головы!

Сашка замечает, многозначительно приподнимает бровь:

- Наконец-то! Я думал, ты утонул.

И снова краска в лицо: ты понимаешь, что он слышал твои глупые метания, то, как ты спотыкался и чертыхался на каждом шагу.

- Знаешь что? Да пошел ты на хуй, - бросаешь через плечо, даже не оглядываясь.

- О, это уже конкретные предъявы. Отвечаешь за свои слова, мелкий?

- А какое нужно подтверждение?

Так легко разбить хрупкую стену перемирия неосторожными словами. И так хочется забрать их назад…

- Эй! – он бросается к тебе, прежде чем ты успеваешь закрыть дверь своей комнаты. – Да что с тобой такое?

Голос – хриплый, низкий, сексуальный – словно ножом по венам.

Словно соль на свежую рану.

Запрещенный прием.

Ему вообще надо запретить говорить с людьми.

Он дурно на них влияет.

Дрожишь, обхватывая себя руками.

- Ромка…

Его тоже трясет…

И ты на грани, на грани, на грани…

- Я тебя хочу. Вот что со мной такое. Я всего лишь хочу собственного брата, у меня, блять, стояк на него. Здорово, да? А знаешь, что еще веселее? Что это не просто так… Не просто желание. Я забыть не могу и не хочу забывать… Я люблю его, на хуй, ни о чем больше думать не могу. Вот и все…

- Ромка, - растерянно роняет Саша, - не надо, братиш…

Не можешь отвести взгляд от его полуоткрытых влажных губ – полных, чувственных.

- Я ни о чем и не прошу.

Щелкаешь выключателем, отворачиваешься, чтобы уйти прочь.

- Подожди, давай поговорим, - крепкая рука на плечо.

- Отвали, не за чем…

Только бы оказаться в спасительном одиночестве комнаты. Холодно. Мерзко. Жить не хочется после этой безобразной сцены.

- Рома, подожди! – повторяет брат и тянет тебя к себе.

Сопротивляешься, хочешь оттолкнуть, но куда твоя сила спроть его?

Натыкаешься на чемодан, спотыкаешься, и тут падаешь прямо Сашке в руки.

И вдруг оказывается, что его губы близко, и запах кожи такой пряный, душистый. Он резко выдыхает, и как-то так получается, что он уже целует тебя, до боли впиваясь в твои холодные, сухие губы. И он ничуть не смущен – ласкает языком, чуть покусывая, посасывая, сжимает крепко - не вырваться, не деться никуда.

Да и не хочется.

Больше не место робости и случайной неловкости. Здесь, в темноте, только ты и он. Знакомые губы, теплые шершавые руки, такой родной запах.

И стон, когда ты спускаешься поцелуями по груди, задевая чувствительные горошины сосков.

Нет, он не идеален.

Но для тебя лучше него нет.

Выгибаешься навстречу рукам: он не медлит, быстро срывает полотенце с твоих бедер. И вот ты уже лежишь на кровати с разведенными ногами и задыхаешься от близости его такого желанного тела. Случайно задеваешь выключатель от ночника – и комната озаряется неярким светом. Виновато улыбаешься, а Сашка хрипло шепчет:

- Пусть… Хочу тебя видеть. Малыш, какой же ты у меня красивый…

Его глаза совсем потемнели от желания, он так возбужден, что ему не хватает терпения на подготовку – наскоро облизывает пальцы, гладит, ласкает дырочку. А затем, не давая времени привыкнуть, входит – резко, глубоко, заставляя тебя сжаться от боли и застонать.

- Прости меня, прости…

- Продолжай, - едва выговариваешь.

Он проводит рукой по животу, успокаивая, возбуждая вновь, и ты сам не замечаешь, как начинаешь подаваться навстречу движениям его бедер.

- Да.. Хорошо, вот так…

Это похоже на сон, на медленный танец… Теперь он боится причинить боль, поэтому так нежен, нетороплив.

А ты ослеп и оглох – отключаешься от всего мира. Есть только наслаждение – через боль; только страсть – через страдание.

- Скажи, что это не на одну ночь, - шепчешь, находясь на грани оргазма. – Скажи, что это навсегда…

- Навсегда, малыш… О боже, мы извращенцы… Но я люблю тебя, люблю…

Он обхватывает тебя крепче, выгибается в пояснице, кончая. И от вида его лица, его глаз, прикрытых от наслаждения, тебя накрывает оргазм.

…

Пропасть…

Темнота…

Но темнота, вся расцвеченная яркими всполохами искр, переливающихся снежинок и капель золота.

Ты лежишь в ворохе одеял, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, и только счастливо улыбаешься. Сашка рядом – проводит кончиками пальцев по твоему телу, задумчиво следя за невидимыми линиями.

Усталость, нега, приятное тепло накрывают с головой, и хочется спать… Но Сашка вдруг встает и тянет тебя за собой:

- Пойдет купаться, а то мы такие липкие заснем!

Еще недавно ванная комната казалась тебе холодной, пустой, и ты хихикаешь, вспоминая, какой погром тут устроил.

Сашка обводит красноречивым взглядом разбросанные флаконы, кинутую в кучу одежду.

- Замечу, братец, что даже ты не идеален.

- Придурок! Будешь прикалываться – утоплю в ванной! Я звезда!

- О да!

Смеетесь оба, но когда Саша протягивает руки, чтобы помочь тебе перелезть через бортик, ты морщишься.

Больно.

- Малыш… Ты как? – обеспокоенно спрашивает брат.

- Нормально. Издержки производства, - пытаешься пошутить. Садишься спиной к нему, и он осторожно гладит плечи.