Контуженый

На перроне Златы нет. Иду по вагонам. В служебном купе мельком вижу полную проводницу и прохожу мимо. Что-то останавливает меня. Возвращаюсь. В моей памяти Злата стройная девушка с притягательной фигурой, а здесь силуэт располневшей женщины.

Всматриваюсь. Наши глаза встречаются. Долгая пауза, бледные лица. Мы изменились, но узнаем друг друга.

– Злата, – выдыхаю я.

– Меня Оксана предупредила. Я хотела запереться, но…

Объявляют отправление поезда. Злата просит пассажиров подняться в вагон и закрывает дверь. Теперь, когда она ходит, отчетливо виден ее выступающий живот. Я вспоминаю рассказ Чеха.

– Ты писала Антону про аборт.

Злата молчит, поджимает губы.

Несмотря на ранний час в вагоне оживленно. Девочка-подросток с телефоном наизготовку вмешивается в наш разговор:

– С какой стороны будет лучше видно?

– Из кабины машиниста, – отвечает проводница. Девочка озадачена, и Злата успокаивает: – Лучшие селфи справа на фоне арки.

Мне она поясняет:

– Крымский мост будем проезжать.

Поезд с тихим гулом набирает скорость. Пассажиры прильнули к окнам, вот-вот покажется море. Злата и я в служебном купе с незакрытой дверью. Сидим рядом и тоже смотрим в окно по ходу поезда. Так проще, чем глаза в глаза.

Я повторяю:

– Ты сказала брату, что сделала аборт.

– Не помню такого.

В моем телефоне есть файл, в названии два вопросительных знака. Я открываю рассказ Чеха «Кто??» и показываю:

– Ну вот же.

Злата вглядывается в переписку:

– Брат говорил с тобой?

– Про что?

– Про то! Если телка залетит.

Грубая фраза вслух звучит грубее, чем в тексте. Там строчками выше Злата спрашивает про любимую девушку. Любимую, а не телку! Чех отвечает, что у меня такой нет. Я не люблю делиться личным, но это не значит, что не люблю!

Выключаю дисплей. Вспоминаю подавленного Чеха и понимаю его состояние.

– Он хотел, но не успел.

Злата кивает:

– Наверное, сначала с Денисом.

Простые слова коробят душу. Сначала с Денисом, а потом со мной. Денис первый, а я прицепом.

– На кой черт тебе наше мнение?

– Ты прав. Уже не важно.

Уклончивый ответ меня устраивает. Я здесь по другому поводу.

– Злата, ты сбежала из Дальска, чтобы скрыть беременность?

– Я испугалась.

– Грязных слухов? Мы в двадцать первом веке.

– Вы ушли воевать, и жизнь стала другой.

– Ты по-прежнему проводница.

– Да нет же! Всё по-другому! Ты теперь Контуженый, я далеко не девочка, а Дениса с Антоном вообще нет!

Я на миг вижу ее глаза: огни отчаяния в тисках безысходности. Путанная философия мне не по зубам. Хочется конкретики:

– Ты сбежала от меня?

Злата сплетает пальцы и отворачивается к окну:

– Ко мне явился раненый. Он угрожал.

– Русик? – Я помню, что Маша говорила о бойце с повязками на лице. – Это был Руслан Краско?

– Ты уже знаешь?

– Еще я знаю, что ты дважды приезжала к его отцу в Луганск за деньгами.

– Меня Денис посылал. Я купила квадрокоптер, смартфон и рации для вас.

– А остальные деньги?

– Складывала в тайник.

– И похоронные? По пять миллионов за брата и друга.

– Приехали, выдали. Я сразу к паровозу и положила под сиденье в ящик.

– Много же там набралось.

– Много, – соглашается Злата.

По радио включают бодрую песню про Крымский мост. Поезд движется через пролив. Слева морская гладь, справа автострада, по которой мчатся машины, за ней тоже море до горизонта.

Я встаю, уменьшаю громкость, нависаю над Златой:

– Зачем к тебе приезжал Руслан Краско?

– Его отец умер. Он узнал, что я была у них дома и подозревал…

Злата осекается. За окном мелькают белые конструкции арочного пролета. Слышно, как возбужденный пассажиры спешат сделать фото. Поезд минует главную арку. За стеклом снова зеленое море, силуэты кораблей и серая крымская земля с белыми строениями.

Я закрываю дверь в купе и повторяю вопрос:

– Что тебе сказал Русик?

– Что его отец был здоров до встречи со мной. Поэтому провели эксгумация тела и экспертизу о причине смерти. Завтра будет результат.

– На что он намекал?

– Он сказал прямо. Не вздумай уезжать. Если не виновна, не трону.

– А ты виновна?

– Я уехала.

– Чего ты испугалась?

– Я подсыпала Краско клофелин.

– Какого черта!

– Он еще тот кобель, в первый раз стал меня лапать! И Денис научил про клофелин. – Злата мельтешит руками и старается говорить с интонацией Шмеля. – Растолки заранее и незаметно добавь в вино. Краско заснет, ты заберешь деньги. Старого козла надо проучить!

– И ты проучила?

– Я насыпала, сколько велел Денис. Мы с Краско выпили. Он полез лапать, а я сама не своя: дрожу, ослабела. Ему только этого и надо, почти раздел меня, навалился. Я была рада, что он отрубился.

– Заснул?

– Мертвецким сном.

– Ты ушла с деньгами и доложила Денису?

– Я же для вас старалась. Денис говорил, что деньги ради победы и общего бизнеса. Я отнесла их в тайник.

Глубокий вздох. Это я с тяжким сердцем постигаю сказанное. Опускаюсь на сиденье рядом со Златой.

– Краско умер с ту ночь.

– Я не хотела.

– Русику это не докажешь.

– Он найдет меня?

– Я же нашел.

– И что мне делать?

– Где сейчас деньги?

– Какие?

– Наши, из тайника.

Злата округляет глаза:

– Ты же их забрал.

– Я?!

– Больше некому!

– Злата, я лежал в больнице!

– Поручил кому-то.

– Я не мог поручить, забыл все телефоны.