Копье и кость

Да, Гленн прекрасно помнил эту чудесную завесу, как по волшебству свисающую от скрещения копий Часовых до водной глади. И скрип движения исполинов тоже помнил. Он по-настоящему любил момент отвержения копий Часовых и мечтал хоть раз пережить ни с чем не сравнимое чувство отражения и преображения таинства вместе с Линеттой.

И над свечением незримым
Пусть скрестят копья иль мечи
Всекаменные исполины,
Великосильные мужи.

Мы колдовством хранили остров,

Мы обнажали сталь клинков,
Так пусть и ныне змеехвосты
Спасут Обитель чар и снов».

Нашлось Иллане возраженье,

Хоть многие сказали «за»,
И то друидово сомненье
Слезами обожгло глаза.

Друид сказал: «Иллана Сирин,

Мы все согласные с тобой,
Но пусть проем хранит от мира
Четверка выбранных судьбой.

И сможешь ты ль, гроза проклятий,

Хранитель тайного табу,
Взнести их как утес, Ваятель?»
Она сказала: «Я могу».

«Но исполинов для заклятья

Среди погибших только три,
И пусть для нас направит Матерь
Четвертого для той Двери».

Все воронье слеталось в стаи

В огромном липовом саду.
И Мельхасар из рода Тайи
Тогда поднялся: «Я пойду».

«Не смей!» – воззрилась жрица ночи

На мужа и отца детей.
«Любимая, мне Мать пророчит
Хранить наш Дом и всех людей».

«Уйдите все! – велела жрица. –

Как можешь ты просить меня
Прервать твой путь и распроститься
С тобою, муж и жизнь моя?»

Вот и он, Гленн, хотел бы крикнуть: «Уйдите все!» – и завладеть Линеттой сию минуту! Не озираясь на запреты Праматери, храмовницы и кого бы то ни было еще! Он, в конце концов, ничем никому не обязан, он не лорд и даже не сир. Простой служитель культа Жизни и Знания, и у него есть право познать не девок в ближайшем трактире или туповатых девиц при дворе, но свою жрицу!

Мысленно друид усмехнулся над собой – безумный, ни дать ни взять.

«Иллана, женщина из Сирин,
Храни Богиня наш удел,
Коль я б не знал, что ты всесильна,
Тебя просить бы не посмел.

Ты служишь Матери Единой

До боли, крови и любви,
Ты носишь, как лицо Богини,
Знак Коронованной Змеи,

Так и позволь, жена и жрица,

Мне долг нести, как ты несешь,
Тебе, Глаголющей, вручится,
Как ты мне – сердце отдаешь.

Мне, как тебе, – хранить Обитель,

И кто другой, если не я?
Я твой единый сохранитель,
Я тоже Змей, как ты – Змея».

К закату Мельхасар простился

С женой и юными детьми.
Поднял копье и опустился
На дно заозерной реки.

Всю ночь, минувшую безлико,

Иллана плакала навзрыд:
«Супруг мой, Мельхасар Великий
Отныне камнем весь покрыт.

Живой, живой еще, должно быть,

И дышит камнем, и поет,
И, занося копье, как коготь,
Врагам прохода не дает».

Мирландрия, не в силах выжить

От мук потерь и колдовства,
Решилась стать как можно ближе
К причине своего вдовства

И обратилась пенным морем,

Водой, несущей горечь слез.
Их дети стали новым корнем
Для всех последующих берез:

Сын возглавлял семейство Тайи,

Дочь – Сирин.
От ненужных глаз
Храня незыблемые тайны,
Кончается великий сказ.

Женский голос стих, Линетта подняла глаза, по-прежнему ощущая тепло руки Гленна.

– Ты прекрасно поешь, – сказал друид.

Линетта засмеялась:

– На самом деле не очень.