Копи Хаджибейского лимана

Морг в Валиховском переулке всегда производил на Сосновского гнетущее впечатление. Он был здесь уже несколько раз, но все равно не мог привыкнуть ни к запаху, ни к железным дверям, которые, захлопнувшись с ужасающим стуком за его спиной, словно отрезали от всего живого мира, без права вернуться назад.

Секретный информатор Володи, сотрудник уголовки Сашко Алексеенко, уже ждал возле входа в морг. И когда Сосновский вместе с Савкой вышли из редакционной машины, сообщил, что дело идет об убийстве и оно поручено Лошаку, помощнику Фингера. А это означает, что убийством никто не будет заниматься, так как Лошак с Фингером спят и видят, чтобы разгромить и поймать банду Кагула, а до всего остального им и дела нет. Поэтому Сашко сам, втихаря, решил заняться этим убийством и даже тайком получил доступ в морг, чтобы узнать результаты вскрытия — якобы с тем, чтобы потом передать Лошаку.

— Лошак к этому моргу и близко не подходил! — фыркнул Сашко. — Зазнался до такой степени, сволочь, что скоро носом своим облака протыкать будет! А с чего? Кагул как гулял, так и гуляет, и с высокой колокольни чхать хотел на них!

В коридоре пахло сладковатой смесью медикаментов, мгновенно вызвавшей у прибывших устойчивую тошноту. Их уже ждали — пожилой врач в обычном белом халате, который ничуть не отличался от обычных врачебных халатов, поэтому спутать его ни с кем было нельзя.

Он протянул Сашку бумагу с гербовыми печатями — протокол вскрытия.

— На тело взглянуть хотите? Только не всем кагалом сразу! — нахмурился он.

— Я здесь подожду, — мгновенно спохватился побелевший Савка.

— Я... тоже... Не знаю даже, какой смысл... — замялся Сашко, на лице которого читались самые яркие эмоции — от жуткого страха до отвращения.

— А я бы взглянул, — выступил вперед Володя совершенно неожиданно для себя.

— Ишь, орел, — усмехнулся врач, — а в обморок мне не хлопнешься?

— Я что, баба на сносях?! — искренне обиделся Сосновский.

— Ну, ладно. Гляжу — ученый. Глазелки у меня — во какие! А ведь ты не из этих будешь... не из чекистов... — Старый врач смерил Володю тяжелым взглядом.

— Да ша мне притворяться! — пожал плечами Сосновский, неожиданно для себя переходя на

одесский язык. — Да знаете вы за меня, шо уж тут шухер разводить! Не раз видели.

— Твоя правда, швицер, — хмыкнул доктор и продолжил в том же духе: — Думал, до куда сознаешься? А ты, глядь — идейный! Хоть и газетчик. Ну, пойдем.

В морге было холодно и темновато. Тусклые белые лампы под потолком не развеивали темноту. Врач, взявшись за железную ручку, выдвинул ближайший холодильник. На металлической плите лежало детское тело, покрытое простыней. У Володи сжалось сердце.

Врач откинул простыню. Белое лицо мальчика было невероятно красивым. Смерть заострила его черты, придала им благородство. Это был облик маленького ангела, жестоко и несправедливо погибшего на злой и грязной земле.

Горло Володи перехватило. Он видел смерть часто, много. В него стреляли, и он стрелял. Он видел смерть. Но он не хотел, не мог видеть ее такой.

— Я во вскрытии все написал, — с этими словами, вернув простыню на тело, доктор задвинул его обратно в холодильник.

— Он выглядит совсем маленьким, — тихо сказал Володя.

— Не старше 12 лет.

— От чего он умер?

— Сжатие шейных позвонков. Сзади... Его сзади сдавили с такой силой за горло, что выжить он никак не мог. Но и без этого он бы не выжил. Вся прямая кишка разорвана... Там такое прободение, что... А... — Врач в отчаянии махнул рукой, — Кровью бы истек часа за два.

— То есть его зверски изнасиловали, — с не свойственной ему прямотой Сосновский четко расставил все точки. — Один человек или несколько?

— Судя по диаметру... один, — врач судорожно сглотнул, — но это не точно. Будет еще вскрытие. С экспертизой. Вы же знаете.

— Знаю, — Володя кивнул. — Как это произошло? Его насиловали сзади, и в этот момент сдавили руками за горло?

— Да, так. Сдавили со страшной силой...

— Или его повесили? — не унимался Володя.

— Нет. Странгуляционной борозды нет. Только на руках ссадины от веревки. Его за руки подвесили. Не за шею.

— Ребенок был в сознании в этот момент?

— Нет, — врач покачал головой. — Если бы он был в сознании, от его воплей сбежались бы со всей округи. Судя по всему, убийца сделал ему укол снотворного, мальчик был в отключке. Затем его привезли или притащили, и это уже следствию устанавливать, в заброшенный пещерный дом, связали ему руки веревкой, подвесили и... убили. Там...

— Я знаю, что он был доставлен без одежды, — продолжал Сосновский.

— Да. Одежду вроде не нашли, — кивнул врач.

— А на теле были какие-то ссадины, царапины, как будто его тащили по песку? Ну, что-то подобное тому, что тело волочили по земле, везли на телеге...

— Я понял вас, — врач нахмурился, — нет. Ничего такого. Только след от укола на левой руке. Кстати, укол делал не медработник. Под кожей образовалось вздутие, кровоподтек. Кололи прямо в кожу. Как получилось. Медработник бы знал, что при таком уколе есть риск, что снотворное могло бы не подействовать.

— Но оно подействовало.