Копи Хаджибейского лимана

Рыбаков было четверо, все молодые, здоровые парни, привыкшие бороться с морской стихией и побеждать ее. Они не боялись ни шторма, ни моря. Вид мертвых медуз вызвал у них печаль, ведь море было их домом, их главным источником дохода, а потому они испытывали теплоту ко всем морским обитателям, которые жили, существовали в этом доме.

— Странно это... Не по-людски как-то. — Рыбак, который шел впереди, хмурился при виде мертвых медуз. — Чего так близко к берегу подошли? Никогда не подходили, а тут вдруг... Как нарочно выкинулись на камни! Плохо это. Беде быть. Плохой знак.

— Да шо ты кудахчешь, как баба на сносях! — отозвался его товарищ, носком сапога только что отодвинувший в сторону сине-багровую мертвую медузу таких гигантских размеров, что все остальные рыбаки остановились на нее посмотреть.

— Плохой знак, — покачал головой первый рыбак, повторяя.

— Никогда красок таких не видел! Ух ты! Красотища-то! — восторженно воскликнул самый молодой из них, почти мальчишка лет 17-ти. — Краски какие! Ух ты!

— Тю, сопляк! Море такую красоту чудит, шо ты и за сопли не намотаешь! — прокомментировал со смехом кто-то из его товарищей.

— А вот то! Гляньте-ка! Красное! — не унимался мальчишка. — Красное что-то лежит на камнях! Айда посмотрим!

— Ты глазелки-то протри! За шо тут красное? — нахмурился рыбак, пророчивший беду. — Отродясь медуз красных не было! Чудишь, парень!

— А вдруг не медуза то! Айда посмотрим! — И мальчишка стал перепрыгивать с камня на камень, быстрый и легкий, как перышко.

Остальные рыбаки переглянулись и последовали за ним. И действительно — уже было отчетливо видно, что на камнях лежит что-то ярко-красное, и цвет этот отчетливо выделялся даже в рассветных лучах, еще не обладавших такой обнажающей прозрачностью, как дневное солнце.

Дойдя до этого места, рыбаки разом остановились. На желтом камне возле холмистой насыпи лежал... ярко-красный, буквально пламенеюще-алый детский ботиночек на совсем маленького ребенка — не старше трех лет. Очень красивый, кожаный. Шнурочек был завязан на трогательный бантик.

— Мать честная! — охнул мальчишка, глядя на невероятную находку.

— Чертовщина какая-то... Тут не обошлось без нечистого... — прошептал кто-то.

— Убило, — мрачно сказал рыбак, почуявший беду, — штормом людей убило. Ребенок потонул. Айда, хлопцы, шукать. Люди тут рядом.

Рыбаки разошлись, враз помрачнев. Их товарищ был прав — только так можно было объяснить страшную находку. Шторм не пощадил людей — кто-то был в море в это время, попал в разгар стихии и погиб. Но самым страшным было то, что среди погибших оказался маленький ребенок: море выбросило на камень страшную подсказку об одной из своих жертв.

Но ни следов разбитой лодки, и ничего другого подобного в камнях не было. Не нашлось и второго ботиночка.

Внезапно один из рыбаков остановился и крикнул своим товарищам:

— Хлопцы, айда сюда! Тут в камнях вход! Пещера!

Вход в пещеру располагался в насыпи, значительно выше уровня моря, потому его и не залило водой. Вскарабкавшись по камням, рыбаки забрались внутрь, держась за каменные стены.

Пещера оказалась длинной и совершенно не темной.

— Ребята, там свет! — крикнул кто-то. Впереди действительно пробивался свет — очевидно, там был выход на проселочную дорогу.

— Эй, а там кто-то есть! Человек вроде стоит... — Рыбак, который предсказывал беду, шел впереди, он и рассмотрел фигуру, неподвижно стоящую у стены. — Да это мальчишка! Пацан! Эй, пацан! Ты как сюда залез?

Мальчишка не пошевелился. Он продолжал неподвижно и как-то странно стоять у стены — с поднятыми вверх руками. По мере приближения становилось понятно, что руки у него не просто подняты, а... связаны. Рыбаки побежали вперед. До мальчишки оставалось совсем немного, а впереди действительно отчетливо виднелся просвет второго выхода...

Маленький, но очень красивый сквер за Оперным театром назывался Пале-Роялем. Это было удивительное место! Сеть раскидистых деревьев, изящные старые дома, красивый фонтан — все это способствовало самому лучшему настроению и самому приятному отдыху.