Копи Хаджибейского лимана

— В песнях! — Губы Володи искривила жесткая усмешка. — Собирательный образ воровки, участвующей в грабежах. Называли тебя по-разному — Мурка, Любка, Машка. Героиня блатного мира никогда не была шмарой, дешевой проституткой. Она — всегда бандитка первого разряда и любовница уркагана. Она ведет «воровскую жизнь» и участвует в налетах, держит «речь на совете», имеет авторитет и выступает на сходе, ее боятся и уважают злые урки. Видишь, как удачно я собирал блатной фольклор и как много узнал о тебе?

— Володя, пожалуйста... — Глаза Тани наполнились слезами. Она очень хотела сказать ему, что с воровской жизнью покончено, но в присутствии человека Тучи и Таргисова не могла. Все, что она могла, только молча смотреть на Володю, словно стараясь перекинуть мост через прошлое своим взглядом, в котором Володя никогда не мог прочитать ее душу.

Володя и Таня так были увлечены друг другом, а бандит с таким интересом слушал их разговор, что никто из них не заметил, как сидящий за столом Таргисов открыл ящик. Грохнул выстрел.

Таргисов выстрелил себе в рот, откинулся на спинку стула и застыл навсегда. Стена за ним расцвела багрово-алыми цветами, которые, как раздраженные змеи, вдруг заструились по казенным серым обоям.

Таня прижала руки ко рту, чтобы не закричать. Володя сориентировался скорей.

— Бежим! Быстро! — и, схватив Таню за руку, помчался из кабинета, к лестнице. И вовремя. Из соседних дверей уже выглядывали люди, узнать, что за шум.

Они выскочили на улицу беспрепятственно, остановились перевести дух. Бандит, сделав Тане ручкой, растворился в толпе. Володя с Таней пошли к остановке трамвая.

— В тюрьме говорили, что тебя ищут, — Со-сновский не сводил глаз с лица Тани. — Где ты живешь сейчас?

— Я прячусь... — Вдруг глаза ее расширились, и она быстро отпрянула от Володи.

Из здания в сопровождении двух солдат к ним бежал тот самый человек, который пытался арестовать ее в первый раз. Теперь Таня знала, что это Фингер.

Он узнал ее даже в таком образе. Какова же была его ненависть, если даже в совершенно другом обличье он сумел разглядеть черты ее лица? Таня заметалась по остановке. Быть арестованной сейчас, когда Володя вышел из тюрьмы, — хуже этого просто ничего не могло произойти!

В этот момент раздалось дребезжание трамвая.

— Я оставлю тебе записку у доктора Петровского сегодня вечером! — крикнула Таня Володе. —

Найди меня! Я должна сказать тебе что-то очень важное!

Она на ходу запрыгнула в трамвай. В тот самый момент, когда на остановке показались Фингер и его люди, успевшие добежать, трамвай уже заворачивал за угол, дребезжа всеми своими металлическими частями. Фингер выругался сквозь зубы, повернулся к Володе:

— Вы девицу в парике не видели? Куда она делась?

— Здесь не было никого, — ответил Володя, испытывая щемящую боль.

ГЛАВА 25 Больница. Менингит. Володя узнает правду. Смерть Наташи. Поступок Фингера

— Она вся горит... — горько всхлипывая, Оксана вытирала слезы грязной ладонью, от чего на щеках оставались разводы, — второй час горит.

Внутри подземной комнаты был полумрак. Замерев, Таня прикоснулась к пылающему лбу дочки. Разметавшись по кровати, Наташа тихонько стонала. Губы ее запеклись коркой.

— Больно... бо-бо... мама... — Тонкий голосок дочки был таким тихим, что Таня едва различала ее слова, рухнув на колени перед дощатым топчаном и обхватив руками драгоценное тельце. — Мамочка... мама...

— Что болит? — Таня закусила губы до крови. — Солнышко мое... Что болит?

— Головка... Бо-бо... Мамочка... а ты больше не уйдешь? Не уходи... — Тело дочки вдруг изогнулось. Из груди Тани вырвался крик ужаса, который она не успела сдержать. У ребенка начались судороги.

В деревянную дверь загрохотали. Оксана метнулась в темный проем и скоро вернулась в сопровождении Тучи.

— Натуся... — Голос Тучи прозвучал страдальчески.

Таня держала дочку обеими руками. Девочка стала хрипеть. Из угла рта вытекла пенная струйка слюны.

— У нее судороги! — В безумные глаза Тани было страшно смотреть.

— До больницы! К Петровскому! За землю его достану, если до больницы нет! — закричал Туча и, завернув тельце девочки в одеяло, поднял ее и с силой прижал к себе своими мощными руками. — Бикицер все! До больницы! Ты...

Рассмотрев в полумраке лицо Тани, он стиснул зубы. Сказать Тане, чтоб она оставалась здесь, он не посмел.

— Почему здесь так темно? — вдруг вскинулась Таня, обернувшись к Оксане. — Почему так темно?

— На свет не могла смотреть, — плакала Оксана, — у нее глазки резало. Свет ей боль причинял. Страшно...

Возле входа в пещерный дом ждал черный автомобиль Тучи. Оксана села впереди, рядом с водителем. Таня и Туча устроились сзади. Туча крепко сжимал больную Наташу. Места оставалось достаточно. Сбоку умостился телохранитель Тучи, и всю дорогу в ногу Тане больно давила жесткая рукоятка его револьвера, лежащего в кармане.

— Не хипишуй... — Туча снова стиснул зубы, чтобы голос его не дрожал, — прорвемся... Не хипишуй! Ты ей нужна. Слышишь... Не за страшно... все дети болеют...